— Не вздумай убегать, подпоручик, будешь убит на месте, — со злорадством прохрипел поручик Гото. — Ты арестован. Шагай к машине, да поживее. Ничего, что прошел много, я не посылал тебя туда.
Ноги подпоручика Хаттори заплетались и едва держали его тело, кисти рук, поднятых над головой, свисали.
— Я буду жаловаться господину командующему. — лепетал он дрожащими губами, — вы не имеете права так обращаться с офицером…
— Ха, господин командующий сам приказал арестовать тебя и посадить в карцер!
Его посадили в глубину машины, к кабине шофера, а у дверцы уселись два жандарма, сбоку — сам Гото, не выпускавший из руки пистолета.
Скоро он был доставлен в штаб-квартиру командующего и заключен в тесную каморку одиночного карцера.
До сих пор Хаттори не знал о существовании этого карцера, видимо приспособленного для пыток и истязаний: пол был цементирован и прикрыт лишь тонкой циновкой, вдоль стены стояла широкая дубовая скамья, в углу виднелась цепь с ручными и ножными кандалами. Одним концом цепь была прикована к стене. Жандармы быстро и ловко надели на руки и на ноги Хаттори кандалы, и дверь захлопнулась. Стало темно, как в подземелье.
Несмотря на страшную усталость во всем теле, Хаттори не смог не только уснуть, но даже хоть на минуту забыться. Нервы были напряжены до крайности; от ужаса предстоящих пыток шевелились волосы на голове. Чего только не передумал подпоручик Хаттори в те часы, пока ожидал допроса! Иногда он уже полностью решался на то, чтобы во всем чистосердечно признаться и раскаяться, только чтобы его не пытали. Но потом думал о Комадзава, которого, если он выдаст, замучают в страшных пытках, о партизанах, которых из-за него изловят и тоже уничтожат вместе с русскими и американцами. Это было невыносимо. Думал он и о том, чтобы найти средство покончить жизнь самоубийством. Но как это сделать, когда у него даже руки закованы? Он когда-то слышал, что если перетянуть туго палец и прекратить туда доступ крови, то в пальце образуется трупный, яд, и если затем снять нитку или веревку, то произойдет заражение крови и человек умрет. На этом способе и остановил свой выбор Хаттори, оставив его на тот случай, когда положение окажется безвыходным.
Хаттори не помнил даже примерно, сколько прошло времени, пока за ним пришли, — ему казалось, что он просидел вечность. Кандалы с него сняли, руки связали назад, ноги подвязали. В кабинете генерал-майора Цуцуми, куда его привели жандармы, кроме командующего, находился поручик Гото. Хаттори приказали сесть на стул за столик напротив Гото, развязали ему руки. Этого столика раньше не было в кабинете командующего.
— Я опечален, подпоручик, что мне приходится объясняться с вами при таких обстоятельствах, — заговорил генерал-майор Цуцуми. — Я обращаюсь к вашим патриотическим чувствам японского офицера и к благоразумию: расскажите честно обо всем, что у вас произошло сегодня и что за миссия, с которой вы ходили к вулкану Хатараку.
— Я ходил туда лечить ноги, господин командующий, — слабым голосом отвечал Хаттори. — Я слышал, что там есть хороший сернистый источник, и решил воспользоваться им.
— Но такие источники имеются совсем рядом, неподалеку от этого места, у подножия вулкана Туманов. Разве вы не знали о них?
— Знал, но мне говорили, что источники вулкана Хатараку обладают более сильными целебными свойствами.
— Назовите человека, который вам говорил об этом.
— Я уже не помню, господин командующий, от кого слышал, это было давно…
— Поручик Гото, продолжайте допрос.
Поручик Гото цепко схватил левую руку Хаттори и так дернул его к себе, что тот охнул и грудью навалился на столик, разделявший их. Таким же бесцеремонным и быстрым движением Гото поставил кисть Хаттори на ребро, вложил между безымянным и средним пальцами карандаш и сжал все пальцы.
— О, а-ах! — вырвалось из груди Хаттори. Потом длинный почти животный крик: — О-о-а-а-у…
— Отвечай правду господину командующему, — прохрипел надсадно Гото.
— Не мучайте! Может быть, я вспомню… — простонал Хаттори.
— Хорошо, отпустите, — кивнул генерал. — Теперь прошу ответить на второй вопрос: кто был человек, с которым вы встретились там?
— Это был незнакомый мне японский солдат. Он вышел ко мне и спрашивал, что я здесь делаю. Я подумал, что это был патруль.
— Он был вооружен?
— Нет, винтовки у него не было.
— О чем вы говорили с ним?
— О погоде, о войне.
— Он называл вам свое имя?