— Пора, товарищи! — И громче: — Радист, слово „Сокол“ — в эфир!
И морзянка, словно птичка, выпущенная на волю, радостно, возбужденно запела: „Пи-пи-пи-пи“ — „Сокол, Сокол, Сокол…“ Золотые зерна на экране развернулись фронтом к темной глыбе и двинулись к дугообразной линии залива.
Невозможно передать словами, как томительны минуты перед боем. Тем более они томительны для морских десантников. Впереди ночь, неизвестный берег и враг…
Рота Суздальцева спешно строилась по два. Тревожные звонки громкого боя заглушают голоса, топот ног и лязг оружия. Но вот звонки прекратились, отчетливо слышится гул машин, работающих на больших оборотах. И — громкая команда:
— Надеть спасательные пояса! Примкнуть диски к автоматам, закрепить гранаты!
Крупным шагом Суздальцев идет к сходням. Там уже скрипят тросы. За командиром роты — связные Кривцов, Зенков и комсорг Федя Вальков.
— Федя, будешь регулировать движение на правой сходне, ты, Кривцов, — на левой, а ты, Зенков, прыгаешь со мной.
Вдруг — удар, звон стекла, лязг железа, крики…
— Сели на риф! — кричит вахтенный.
Но и без того уже всем ясно, что в кромешной темноте судно село на камень. Суздальцев яростно ругается, потом отдает команду:
— Все по местам! Изготовиться! За мной — пошел!
Он прыгает одним махом с Зенковым. Вода пронизывающе холодная. И нет дна. Видимо, до берега еще не близко.
— За мной! — выплевывая горько-соленую воду, кричит Суздальцев. — Следить друг за другом, помогать слабым!
В темноте — плеск, бульканье и отчаянный вскрик:
— Братцы, тону! — Это голос Гришко. Кто-то уже рядом с ним:
— Давай автомат!
Другой голос:
— Сюда диски!
Третий голос:
— Брось вещмешок!
Вода кипит от множества тел — буль-буль-буль. Передних уже не слышно, а со сходен все падают и падают в воду — бух! бух! бух! И вот радостный, бегущий по воде голос: — Берег!
— Вперед, товарищи, берег близко!
Суздальцев и Зенков первыми встали на песчаное дно — по пояс. Слышен приглушенный гомон голосов справа и слева: там тоже выбрасываются десантники с судов. Суздальцев дожидается, пока вокруг него скапливается большая группа бойцов, и приглушенно командует:
— Оружие к бою! За мной!
Вот и берег — песок, укатанный волнами. За прибойной полосой — галечник, трава. Враг молчит. Неужели застигнут врасплох? Или это ловушка?
— Ложись у края травы, — тихо приказывает командир роты. — Командирам взводов разобраться в людях. Первый взвод — на месте, второй — вправо, третий — влево.
Суздальцев стоит у самой воды, прислушивается к всплескам. В воде уже меньше шума — выбираются на берег последние. Кто-то в темноте натолкнулся прямо на командира, чертыхнулся, спросил:
— Где второй взвод?
Не отвечая на вопрос, Суздальцев спросил:
— Твердохлебов?
— Я, товарищ старший лейтенант!
— Ты что, с другого судна?
Твердохлебов смеется, — теперь уже его не отправят обратно.
— С вами, товарищ старший лейтенант.
— Вот чертова голова! — в голосе Суздальцева добрая улыбка. — Как твой зуб, не болит?
— Побаливает, — сознался Твердохлебов. — Да разве теперь до этого? Голова будет цела, зубы вылечу!
Оба засмеялись.
Но вот, кажется, и последние выходят из воды. Слышно, как мокрые шлепаются в цепь у края травы. По цепи — приглушенный шепот, кашель, тяжелое дыхание позвякивание оружия. На море тихо, только где-то в темноте еле слышен гул машин — отходят десантные суда.
Легкими прыжками Суздальцев бежит к цепи, спотыкается о чьи-то ноги.
— Ты что, опупел? — шипит сердитый голос.
В цепи тесно. Суздальцев через кого-то перелезает вперед, командует вполголоса:
— За мной, вперед!
Охнула вся цепь, зашумела трава, затопали ноги. Впереди должен быть обрывчик, а за ним крутой косогор, — это знала вся рота Суздальцева по разведывательным данным. По бугру и косогору — дзоты, а перед ними две линии траншей. Рота задерживается у обрывчика, бойцы помогают друг другу взобраться на него: одни становится на плечи другому, вылезает на обрыв, потом вытаскивает за руки товарища. И все это делается с каким-то глухим хрипом, с ожесточенным шепотом. Обрыв уже позади. Суздальцев прислушивается. Тихо. И — снова вперед! С размаху падает через бруствер. Траншея. В ней пусто.
— Занять траншею! — бежит по цепи шепот. Короткая передышка. И — снова вперед! Косогор становится круче. Вот и вторая траншея — тоже пустая. Вперед, вперед! Ни выстрела, ни выкрика. Справа по цепи летит слово: „дзот“. Обратно возвращается другое: „блокировать“.