Клеопатра тоже пристально разглядывала его, явно удивленная.
– И что же ты видишь? – спокойно спросил он.
– Красоту, Цезарь, хотя я думала, что ты смуглый.
– Есть светлые римляне, есть совсем белокожие, есть смуглые, есть рыжеволосые и веснушчатые.
– Так вот откуда ваши прозвища – Альбин, Флавий, Руф, Нигер?
А голос замечательный! Низкий и мелодичный. Словно она не говорит, а поет.
– Ты знаешь латынь? – спросил он, удивившись в свою очередь.
– Нет, у меня не было случая выучить ее. Я говорю на восьми языках, но все они восточные. Я знаю греческий, древнеегипетский, демотический египетский, иврит, арамейский, арабский, мидийский и персидский. – Ее кошачьи глаза блеснули. – Может быть, ты научишь меня латыни? Я очень способная ученица.
– Сомневаюсь, что у меня будет время, дитя, но, если ты хочешь, я пришлю тебе учителя из Рима. Сколько тебе лет?
– Двадцать один. Я на троне уже четыре года.
– Пятую часть твоей жизни. Да ты ветеран. Сядь, пожалуйста.
– Нет, тогда я не смогу хорошо тебя видеть. Ты очень высокий, – сказала она, глядя на него сверху вниз.
– Да, как галлы и германцы. При необходимости я мог бы, как в свое время Сулла, сойти за кого-то из них. А что с твоим ростом? Ведь твои родичи высокие.
– Отчасти я унаследовала свой маленький рост. Мать моего отца – набатейская царевна, но она не была чистокровной арабкой. Ее бабушкой была парфянская царевна Родогуна – это другая кровная линия рода царя Митридата. Говорят, что парфяне низкорослые. Но моя мать винила в этом болезнь, которой я переболела еще ребенком. Поэтому я всегда думала, что Гиппопотам и Крокодил вобрали мой рост в себя через ноздри, как они делают это с рекой.
Губы Цезаря дрогнули.
– С рекой?
– Ну да, во время гибельного разлива. Таверет-Гиппопотам и Собек-Крокодил вбирают в себя воду Нила ноздрями, не давая ему разливаться. Они делают это, когда сердятся на фараона, – объяснила она совершенно серьезно.
– Поскольку ты фараон, скажи, почему они сердятся на тебя? Нил не выходит из берегов уже два года, как я понимаю.
Клеопатра застыла в нерешительности. Потом отвернулась, немного походила по комнате и вдруг возвратилась на место и встала прямо перед Цезарем, покусывая нижнюю губу.
– Дело очень важное, – сказала она, – поэтому я не вижу смысла прибегать к женским хитростям. Я надеялась, что ты внешне непривлекателен – в конце концов, ты уже стар – и потому не отвергнешь меня, хотя я и некрасива. Но я вижу, что слухи верны и что ты можешь получить любую красавицу, несмотря на преклонный возраст.
Цезарь склонил голову набок, его серые непроницаемые глаза потеплели. Нет, их согрело вовсе не вожделение, он просто наслаждался общением с ней. Она выходила с честью из очень сложных ситуаций: убийство сыновей Бибула, восстание в Александрии; несомненно, были и другие кризисы. И при этом она говорила как невинное дитя. Да она и была невинна. Ясно, что ее брат-муж еще не выполнил своего супружеского долга, а поскольку она была богом на земле, то не имела права сойтись со смертным. Бедняжку окружали евнухи, ей было запрещено оставаться наедине с некастрированным мужчиной. «Видимо, ее положение и впрямь очень серьезное, иначе она не была бы одна здесь со мной, некастрированным смертным мужчиной».
– Продолжай, – сказал Цезарь.
– Я не выполнила своего долга как фараон.
– Какого долга?
– Быть плодовитой, рожать детей. Первый разлив после того, как я села на трон, дошел до отметки изобилия, потому что Нил дал мне время доказать, что я не бесплодна. Теперь, спустя два разлива, у меня все еще нет детей. В Египте голод, и через пять дней жрецы Исиды с острова Филы будут проверять показания ниломера на острове Элефантина. Скоро время разлива, дуют пассаты. Но если я не забеременею, летние дожди не пройдут в Эфиопии и Нил не разольется.
– Летние дожди, а не таяние зимних снегов, – задумчиво произнес Цезарь. – Ты знаешь, где истоки Нила?
«Пусть говорит, мне нужно время, чтобы понять, о чем она толкует. Вот уж действительно, преклонный возраст!»