– Где же хранятся сокровища здравствующего фараона?
– Ты хотел бы на них посмотреть?
– Очень. – После паузы Цезарь вновь заговорил: – Ты должен понять, Каэм, что я пришел сюда не с намерением ограбить эту страну. Все, что в ней есть, будет принадлежать моему сыну… или дочери. – Он пожал плечами. – Но меня не радует мысль, что в будущем мой сын может жениться на моей дочери. Инцест неприемлем для римлян. Хотя – вот странность! – из разговоров солдат я понял, что их больше раздражают ваши боги-животные, чем пресловутый инцест.
– Но сам ты понимаешь наших богов-животных, я вижу это по твоим глазам. – Каэм развернул своего осла. – Едем к сокровищнице, Цезарь.
Рамсес II возвел храмовый комплекс Птаха на площади больше чем в половину квадратной мили. Подходы к нему охраняли ряды великолепных сфинксов с бараньими головами. Возле западных пилонов стояли колоссальные, искусно расписанные статуи самого Рамсеса.
Цезарь подумал, что никто, даже он сам, не нашел бы входа в подземное хранилище, не зная точно, где оно расположено. Каэм провел его через серию однообразных проходов к внутреннему святилищу, залитому призрачным светом. Там находились статуи мемфисской триады, тоже расписанные и относительно небольшие – в человеческий рост. Сам Птах-создатель стоял в середине, с бритой головой и в золотой шапочке, плотно прилегающей к черепу. Он был, подобно мумии, с ног до головы обернут в льняную ткань и держал в оголенных руках посох, увенчанный бронзовым анхом (крестом с петлей наверху), и изогнутый скипетр. Справа от него стояла его жена Сехмет, с телом стройной женщины, но с головой львицы, увенчанной диском Ра и уреем-коброй над гривой. Слева от Птаха стоял их сын Нефертум, хранитель Верхнего и Нижнего Египта и бог лотоса, в высокой голубой короне, изображающей лотос и украшенной с обеих сторон плюмажами из белых страусовых перьев.
Каэм потянулся к жезлу Птаха, отделил от него анх и передал этот довольно тяжелый предмет Цезарю. Затем он повернулся, вышел из помещения и двинулся в обратный путь. Однако до привратных пилонов он не дошел, а остановился в ничем не примечательной секции коридора, встал на колени и обеими ладонями надавил на ближайший к нему картуш чуть выше пола. Картуш немного подался вперед, и Каэм вынул его из стены, взял у Цезаря анх и вставил его тупой конец в отверстие.
– Мы долго думали, как обмануть грабителей гробниц, – сказал он, толкая анх взад-вперед и осторожно поворачивая его за петлю. – Ведь они знают все хитрости. В конце концов мы остановились на самом простом механизме, но в месте, которое трудно вычислить. Коридоров здесь много, и это всего лишь один из них. – Он сделал еще усилие, и что-то вдруг громко заскрежетало. – Вся история Рамсеса Великого начертана на стенах проходов, а среди иероглифов и рисунков размещены картуши его многочисленных сыновей. А пол… что ж, он тут такой же, как и везде.
Пораженный Цезарь обернулся на шум и увидел, что гранитная плита в центре пола поднялась несколько выше уровня соседних с ней плит.
– Помоги мне, – сказал Каэм, отпуская анх, оставшийся торчать в скважине незримого механизма.
Цезарь опустился на колени, помог поднять плиту и заглянул в темноту. Рисунок на полу подсказывал, какие еще две плиты, меньшего размера, вокруг центральной необходимо убрать в стороны. Отверстие в полу стало достаточно большим, чтобы в него могли пролезть даже очень полные люди.
– Помоги мне, – снова сказал Каэм, берясь за бронзовый стержень со сверкающим концом, на котором крепилась большая плита.
Стержень свободно поворачивался, и в результате плита поднялась на пять футов. Каэм привычным движением пошарил в темноте и извлек два факела.
– А теперь, – сказал он, поднимаясь, – мы пойдем к священному огню и зажжем их, потому что в подвалах нет света.
– А воздух там есть, чтобы факелы могли гореть? – спросил Цезарь, когда они шли к святая святых, маленькой комнате, где горел огонь под присмотром сидящего Рамсеса.
– Пока плиты подняты – да, если мы не пойдем далеко. Когда мне нужно что-то забрать, со мной являются еще два жреца с кузнечными мехами и вдувают внутрь воздух.
При слабом свете факелов они спустились по ступеням в подземелье под святилищем Птаха, миновали нечто вроде прихожей и попали в лабиринт узких туннелей с рядами дверей по обеим сторонам, ведущих в секретные кладовые. Некоторые кладовые были наполнены золотыми слитками, ящиками с драгоценными камнями и жемчугом всех цветов и сортов. В других комнатах сильно пахло сандалом, специями, фимиамом, лазерпицием. В третьих хранились слоновая кость, порфир, алебастр, горный хрусталь, малахит, лазурит. В четвертых – черное дерево, тетраклинис, электрум и золотые монеты. Но никаких статуй или картин – в общем, того, что Цезарь мог бы назвать произведениями искусства.