Избиение детройтцев в Вашингтоне не могло остаться без внимания авторов «Субботнего вечера в прямом эфире», тут же сочинивших собственную версию будущего второго раунда слушаний.
«Я приношу комитету свои извинения за наше опоздание, — с комичным достоинством провозглашал актер, игравший Рика Вагонера. — Как многим из вас уже известно, мы трое решили в этот раз… эмм… ехать из Детройта на машинах. (Смешки.) Но у нас произошли неполадки. (Смешки.)
Я собирался ехать на своем „Кадиллаке XLRV“ 2009 года выпуска — модели, которой все мы в Джи-эм очень гордимся. Но каждый раз, когда я пытался его завести, меня сильно било током, и обивка салона загоралась. (Волна смеха.)
Боб хотел приехать на своем новом „Крайслере 300“. Но тормоза, руль, двигатель и коробка передач сломались. (Пауза.) А! Еще, по-моему, лобовое стекло выскочило. (Хохот.) Так что пришлось нам всем сесть в новый „форд-фиесту“ Алана. Ничего машина, только, если включить фары, печка и сигнализация тоже включаются. (Хохот.) А еще джипиэска была не очень, но мы это поняли только под Сент-Луисом. (Затяжной хохот.)».
Затем он продемонстрировал схему «пересмотренного» плана финансовой помощи: еще миллиардов пятьдесят от правительства на троих, каждые 3–6 месяцев, в ближайшие N лет. «Мы очень много сил вложили в этот план», — поддакнул ему псевдо-Нарделли.
Главы осажденных кризисом детройтских компаний стали мишенями для сатиры, ранее предназначавшейся только… самим членам конгресса. И это было вдвойне иронично, поскольку конгресс частично и был ответственен за падение Детройта. Закон о среднем расходе топлива автомобилями, выпускаемыми корпорациями (CAFE), оценивавший расход топлива исключительно машин, произведенных в США, в свое время заставил компании производить малолитражки при нерентабельных профсоюзных зарплатах. Конгрессмены, указавшие на европейские малолитражки в качестве примера для детройтцев, забыли упомянуть, что европейские налоги догоняли цену бензина до 8 долларов за галлон, и для потребителя это было отличным стимулом брать малолитражки, а не внедорожники. Однако высокие налоги на бензин для американских избирателей были немыслимы, и поддерживать эту идею осмеливались немногие члены конгресса. Гораздо проще было написать закон, принуждавший производителей выпускать малогабаритные автомобили, пусть они даже не приносили прибыли.
Но помимо ханжества конгрессменов для колкого юмора «Субботнего вечера в прямом эфире» были и другие, более глубокие причины. В реальности миллионам американцев приходилось сталкиваться с автомобильными неполадками, похожими на те, что высмеивались в номере, и многие разочаровывались в «шеви», «фордах» и «доджах». Проголосовав долларом за машины «Тойоты» или «Хонды», они не собирались больше субсидировать детройтских автопроизводителей из своих налогов. Корпоративные самолеты и Банк рабочих мест только укрепили их враждебную решимость.
А вот детройтские руководители были потрясены такой реакцией нации. «Где-то в чем-то мы разошлись с американским обществом и даже не заметили этого», — сказал один из руководителей Джи-эм, пытаясь осмыслить увиденное. А не заметили они потому, что жили в Детройте, где реакция на слушания в конгрессе была не такой, как везде в стране.
В Детройте преобладало возмущение: что за двойной стандарт — помогать банкам, но топить автопроизводителей? Местный деловой журнал напечатал статью, в которой финансовая помощь Детройту называлась «моральным императивом» для нации, и вручил экземпляр каждому члену конгресса. Все в городе «болели за свою команду», к этому активно подключились СМИ и особенно местные радиопередачи. Все это поддерживало ту самую изолированность и обособленность, которая и не позволила руководству компаний и СРА понять настроения остальных американцев.
Сочетание всенародного позора и экономической катастрофы погрузило детройтцев в коллективную гражданскую депрессию. Один пенсионер «Дженерал моторс» утешался тем, что написал и отправил друзьям по электронной почте такой лимерик: