Далее шли добрые пожелания другим коллегам из Британского музея и подпись: "Сердечно твой, А. Торнтон. Затем он положил письмо в конверт и запечатал".
На следующее утро Торнтон отдал письмо турецкому мальчику, Рашиду, в обязанности которого входило ездить с поручениями в Чанаккале.
Оберманн шел к "арсеналу", где хранились находки; он дал складу такое название после того, как был найден меч. Он видел, что Торнтон вручил Рашиду небольшой пакет и, подождав в дверях, пока Торнтон не ушел, подозвал мальчика.
— Что это у тебя, Рашид? — Он бросил взгляд на адрес на конверте. — Я сегодня утром поеду в Чанаккале и возьму письмо. — Он дал мальчику его обычные чаевые. — Не говори мистеру Торнтону, а то он велит тебе вернуть его деньги.
Оберманн вернулся домой, зная, что София занята на раскопках: в траншее было найдено несколько нефритовых бусин. Оберманн вынул письмо из конверта и, тихонько насвистывая, быстро прочел его.
— Англичанин озадачен моим поведением, — сказал он вслух. — Меня не назовешь славным парнем. — И он сжег письмо на свечке.
София заметила вечером за ужином, что муж веселее и общительнее, чем обычно. Особое внимание он выказывал Торнтону, настаивая, чтобы тот положил себе еще консервированных персиков, которые он полил кюрасо из фляжки, взятой к столу.
— Это не амброзия, — заметил он. — Но и мы не боги. Мы смертные. И должны питаться консервированными персиками. Они вам нравятся, мистер Торнтон?
— И не герои, — добавил Лино. Консервированные фрукты его не привлекали.
— Что, друг мой?
— Время героев прошло.
— Ах, Лино, вы пессимист. Вы согласны с ним, мистер Торнтон? Что время героев прошло?
— Не могу сказать.
— Но ведь у вас наверняка есть мнение по этому поводу. Ваш друг Роулинсон, к примеру. Будут ли его помнить через тысячу лет?
— Он мне не друг, хотя я ценю его очень высоко.
— Так значит, он — герой?
— Не знаю, есть ли у этого слова какая-либо ценность. Его смысл со времен Т^ои изменился.
— Я бросаю вам вызов, мистер Торнтон.
— Простите?
— Я предлагаю вам трижды пробежать вокруг Трои. Как Гектор и Ахилл. Они три раза пробежали вокруг города в героическом состязании. Будем ли мы героями? Последуем ли их примеру?
— Это было не состязание, — возразил Лино. — Это была смертельная погоня.
— Но мы же спортсмены. Мы более просвещены, чем дикие троянцы. Разве не так, мистер Торнтон?
— У меня есть основания полагать, что так, сэр.
— Тогда мы просто побежим по равнине. Кем вы будете: быстроногим Ахиллом или Гектором в сверкающем шлеме?
Торнтон рассмеялся.
— Ахилл звучит слишком пугающе. Лучше я разделю судьбу Гектора.
— Так и будет. Вы выбрали сами. Завтра мы побежим по местам, о которых писал Гомер. Они начали бег от главных ворот Трои, вдоль стены. Пробежали мимо сторожевой башни и дикой смоковницы, прежде чем вышли на наезженную дорогу, к двум источникам, питающим Скамандр. Мимо водоемов, где мы обнаружили каменные резервуары. Таков будет наш маршрут.
— А что будет наградой? — спросила София.
— Вечная слава.
— Не давайте истории повториться, — шепнул Кадри-бей Торнтону. — Гектор был убит Ахиллом, и его тело проволокли по пыльной равнине.
— Я знаю. Но не думаю, что герр Оберманн до такой степени против моих теорий.
— Обежав город вокруг три раза, — сказал Оберманн, — мы покроем девять с половиной миль. Это вас пугает?
— Вовсе нет.
— В вашей школе вы, вероятно, бегали на более длинные дистанции.
— Но не по столь пересеченной местности. В Сассексе нет гор.
— Значит, вы учились на юге Англии? Можно было бы догадаться по стойкости ваших убеждений. Склад ума саксов восхищает меня своей практичностью.