— Неужели ничего нельзя восстановить? — спросил Оберманна Кадри-бей. — Сохранились ли записи мистера Торнтона?
— Увы, нет. Его записи уничтожены огнем и водой. То, что нам удалось найти, нечитаемо. Возьмите еще анчоусов, Лино. Телемак, ты почти ничего не ел.
— Я не голоден, сэр.
— Трагедия отбила у тебя аппетит. Ничего, к утру он вернется. — В этот момент появился Рашид. Он хотел подойти к Оберманну, но тот замахал руками, чтобы мальчик ушел. — Могу я предложить тост?
— Разве нам есть что праздновать? — Кадри-бей удивленно поглядел на него.
— Тост в честь Александра Торнтона! Пусть он завоюет всемирную славу! — Леонид удивленно посмотрел на Оберманна. — Чудесно, господа, что несмотря на ужасное несчастье, несмотря на нашу печаль, мы сохраняем веселье! Атмосфера Т]рои возвращает нас к жизни.
— Троя пережила большие несчастья, — заметил Лино.
— Совершенно точно. Здесь мы становимся частью мировой души. Простите, одну минуту. — Оберманн вышел из дома и подошел к Рашиду. — Ну, что ты выяснил?
— Они остановились в "Центральной".
— Ты разговаривал с Асадом? — Асад Думанек был владельцем гостиницы, которому Оберманн время от времени делал небольшие подарки из раскопок.
— Мадам в номере 10. Англичанин в номере 4.
— Что еще он тебе сказал?
— Она заплатила за неделю английскими фунтами.
— То есть из кошелька Торнтона
— Мадам расспрашивала о рейсах в Константинополь.
— Константинополь? Они собираются туда? Какая глупость! Неужели они думают, что я не сумею найти их? Они уехали в бурю. Буря окружит их со всех сторон. — Он подошел ближе к Рашиду. — Никому ничего не говори. Если скажешь хоть слово, отрежу тебе язык.
Напуганный предупреждением мальчишка побежал прочь, а Оберманн вернулся к остальным.
— Рашид сообщил мне, что базар в Чанаккале затоплен. Нам придется день-другой прожить без фруктов. Так что только к лучшему, что у нас сегодня вечером меньше едоков.
После того как ужин закончился и все разошлись, Оберманн и Леонид остались поговорить.
— Я склонен думать, — сказал Оберманн, — что камни, найденные у ручья, это остатки храма. Когда сегодня утром лило, в течении ручья у этого места наметилась излучина. Значит, воде преграждает путь сплошная кладка. — Леонида удивило, что в суматохе, вызванной бурей, Оберманн сумел это заметить. Место, о котором шла речь, осматривали всего два дня назад. — С утра там должны начаться работы, Телемак. Нам нельзя терять времени. Там будет найден алтарь.
Леонид в нетерпении спросил.
— Что сказал Рашид?
У них отдельные номера в гостинице, они заплатили за неделю вперед. Собираются ехать в Константинополь.
— Где смогут затеряться.
— Им это будет не так-то просто. У меня много друзей в этом городе. Их увидят. Думаю, они попытаются уехать в Англию.
— Попытаются?
Оберманн отмахнулся от этого вопроса.
Мне только что пришло в голову, что они могут сочетаться законным браком в море. — Оберманн вскочил и обошел во- круг стола. — Теперь, когда она видела твою мать… — Он на минуту остановился и налил себе еще стакан вина. — Женщины знают. Они обладают интуицией.
— Ни один капитан не разрешит совершить брак. У них нет свидетельств.
— Деньги — лучшее свидетельство. — Оберманн поднял стакан. — Англичане не примут ее. Я знаю их. Узколобые. Не любят иностранцев.
— Но в Лондоне она могла бы затеряться. Он большой и темный.
— Какое существование она будет влачить там? Невыносимое. Жить в кишащем людьми городе?
— Говорю тебе, Телемак, оставшись с Торнтоном, она обречена страдать.
— Значит, вы должны спасти ее.
— Ну, разумеется! Вот это будет преображение! Вытащить ее из Лондона и привезти назад, на ее солнечную родину. — Казалось, Оберманн всерьез обдумывает эту возможность. — Она очень скоро устанет от него. Он не личность. К тому же малодушен. Кровь жидковата.
— Тогда сдержитесь, не бейте его до крови.
Оберманн рассмеялся.
— Обещаю тебе, что я его и пальцем не трону.
Вернувшись после ужина, Оберманн лежал одетым без сна. Глубокой ночью нашарил в темноте ботинки. Тихо открыл дверь и вышел в ночную темноту.
Небо после грозы было усыпано звездами, в тихом прохладном воздухе от камней и земли Трои исходило странное свечение. На сосудах, извлеченных им из земли, он не раз видел изображение солнца, луны, звезд — колесо, круг, скопление точек. На это небо смотрели Приам и Гекуба.
Он спустился к остаткам, старых стен; ливень смыл с них большую часть земли и мусора, и они нерушимо стояли, окруженные свечением. В такую ночь, как эта, он ощущал смысл древней жизни в Трое. Ходил по ее людным улицам.