Через несколько минут ко входу в гостиницу подъехало старомодное ландо, выкрашенное в красный и желтый цвет, в него были впряжены две лошади с упряжью в тех же тонах. Асад задержал Леонида и Торнтона, которые хотели забрать тело Оберманна.
— Подождите минутку, — сказал Асад. Он позвал из задней комнаты жену и быстро переговорил с ней. Через несколько минут она появилась вместе со служанкой. Они принесли охапки свежесрезанного камыша и разбросали по полу экипажа. Леонид с Торнтоном вынесли тело на улицу.
Снаружи собралась толпа горожан, и, при виде Оберманна, женщины запричитали. Оберманна осторожно уложили на камыш, а жена Асада вышла вперед и прикрыла камышом тело, так что оно оказалось под зеленым покрывалом.
— Вы поедете со мной? — спросил Леонид Софию и Торнтона.
Ответила София.
— Конечно, — сказала она. — Мы должны вернуться в Трою.
Когда они подъехали к месту раскопок, их встретили Лино и Кадри-бей. Заметив яркое ландо на равнине, они сразу же поняли, что что-то произошло. Они молча ждали, пока Леонид выйдет и поможет выйти Софии.
Под узкими листьями камыша виднелось тело Оберманна. Кадри-бей, спрятав лицо в ладонях, стал шептать молитву. Лино отвернулся.
— Это был несчастный случай, — сказала София. — Ужасный. Чудовищный.
Торнтон вылез из экипажа и подошел к Лино, стоявшему лицом к равнине. Обнял плачущего француза.
— Он перебегал дорогу и попал под копыта коня Леонида, — объяснил Торнтон. — Ничего нельзя было сделать. Лино произнес несколько слов по-гречески. — Что это?
Отрывок из двадцатой песни "Илиады". Генрих часто повторял эти строки:
После претерпит он всё, что ему непреклонная Участь С первого дня, как рождался от матери, выпряла с нитью.— Это не Участь. Это случайность, Лино.
— Генрих думал бы иначе. Для него это была не одолимая Участь. Вы знаете, что Леонид его сын?
— Да. София это выяснила. А вы давно знали?
— Много лет. Разумеется, мы никогда об этом не говорили. Возможно, мне следовало предупредить Софию. Но она приехала сюда, уже став его женой.
— Не женой. Нет. Он уже был женат.
— Разве он не развелся с Еленой?
— Мы думаем, что нет.
— Значит, он сам выпрял свою губительную участь. Бедняга. — Лино вздохнул. — Вы знаете, что мы нашли еще таблички?
— Простите?
— Мы нашли сотни обожженных глиняных табличек, таких, как вы изучали. Так что у вас много работы, мой друг. У вас и у Софии.
София стояла рядом с Леонидом, пока турецкие рабочие вытаскивали тело из экипажа.
— Все кончилось, — сказал Леонид. — Троя без Оберманна — не Троя.
— Здесь еще много работы.
— Но он понимал душу Трои. Ее жизнь. Он передавал нам ее магию.
— Магия появится снова.
— Нет. Больше никогда.
— Что ты собираешься делать?
— Вернусь в Россию. Вместе с матерью. Буду заботиться о ней. Не могу представить, как теперь жить здесь. В присутствии отца каждый камень был благословенным, а каждое дерево казалось пристанищем бога. Сейчас я вижу все таким, как есть на самом деле.
— Значит, ты верил в его истории?
— Конечно. В них была истина воображения. Каков мир без воображения? Что ж, теперь мне предстоит это выяснить.
— Мне тоже.
Леонид настаивал на том, что Оберманна нужно сжечь на погребальном костре, а пепел развеять над рекой. Все согласились.
При такой жаре и влажности медлить было нельзя. Церемония состоялась в тот же вечер перед закатом. Священник не понадобился, поскольку, как сказал Леонид, Оберманн был чужд религии священнослужителей.
Мужчины и женщины, работавшие на раскопках, построились в две шеренги, между которыми тело Оберманна пронесли к высокой насыпи в центре внутреннего двора дворца.
Погребальный костер был сложен из дерева, прослоенного пропитанной лигроином тканью. Леонид, Торнтон и Кадри-бей положили на него тело. Торнтон прочел двадцать седьмой псалом по Библии, которую привез из Англии, а Кадри- бей продекламировал отрывок из пятой главы Корана.
Леонид горящей ветвью зажег костер. Ткань и дерево загорелись быстро, и тело Оберманна охватило пламя. В трепещущем над пламенем горячем воздухе Софии привиделись фигуры танцоров. Все молчали, а тонкий столб дыма поднимался к ясному безоблачному небу.
Со стороны горы Иды донесся раскат грома.
Примечания
1
Палладиум — священная статуя-оберег, обычно изображавшая Афину-Палладу. Являлась святыней и талисманом города, в котором хранилась. (Здесь и далее примечания переводчика.)
(обратно)