Хотя я начал довольно поздно. Первым актом этой пьесы была идея, пришедшая ко мне еще в юности:
«Что, если появится комната, в которой человек сможет осуществить любое свое желание?! Какая же это эмоциональная разрядка для тех, кто утратил вкус жизни. Путь к пониманию себя, да и вообще, такая возможность – это источник безграничного счастья!»
Виктор оживленно жестикулировал, изображая приторный восторг, охвативший его тогда. Затем он напустил на себя скепсиса и сказал:
– Результаты моих исследований словно призваны доказать обратное. Что такая свобода скорее вредна человеку. Что глупо искать счастье во внешних обстоятельствах.
Потом я нарисовал картину про человека в цепях, надеясь, что испытуемый обратит на нее внимание, задумается и приведет меня к интересным выводам. Но особого сдвига не происходит. – Виктор вздохнул. – Однако я решил продолжать. Поиск рецепта счастья вполне может отталкиваться от противоположного – исключать несчастья. Я записываю все данные и сохраняю отчеты, они в любом случае полезны. К тому же сложно отказаться от роли джина, жаждущего узнать – какое желание ему загадают на этот раз. – Виктор расставил руки, словно хотел обнять всех участников или охватить свою огромную власть, свое гигантское эго. Глаза его улыбались. – Разнообразие колоссальное, хоть оно и вписывается под некоторые общие черты. И я двигаюсь вперед, все же нередко бывало, что ученый стремился к одному открытию, а в итоге находил нечто совсем другое.
Я понимаю, что дарю испытуемым чудесные возможности, но вместе с тем использую их для исследований, от которых им никакого проку, потому что они смертники. Зато вы служите на благо человечества, служите великой цели и помогаете решать самый важный вопрос нашего времени – вопрос счастья. Ведь, когда мы построили гуманистическое общество, живущее в комфорте и долголетии, то обнаружили, что не стали счастливее. И поняли, что это главная проблема, из которой нужно искать выход. А то, что на этом пути такие, как ты, немного страдают – вынужденная жертва. Поиск Эльдорадо всегда был кровавым делом. И таким он остается по своему духу и определению даже в гуманистический век. Только теперь мы наконец осознали, что Эльдорадо спрятан не во внешнем, а во внутреннем мире.
Виктор остановился и задумался. Медленно закивал, видимо, соглашаясь с собой, намотал очередной круг по комнате.
– Ты уж извини, что нагрузил тебя, – сказал он. – Почувствовал потребность все это проговорить… Но замечу, что я далеко не с каждым был так откровенен. И считаю, что поступил честно, дав тебе всю информацию перед концом. Я был искренним с тобой.
Сглотнув слюну, я спросил:
– И что будет дальше?
Мой голос прозвучал хрипло и как-то блекло, словно связки застоялись после долгого молчания. Виктор поджал губы и сказал:
– Ты умрешь.
Мне вдруг стало страшно. Так страшно, что показалось, будто в груди у меня образовалась Черная дыра, проламывающая кости и засасывающая мое тело внутрь себя.
– Не стоит волноваться, – заговорил Виктор. – Ты же и раньше знал, что смерть неизбежна. Лекарства от этого еще не придумали, так что и я через какое-то время разделю твою участь. Да, ты довольно молод, но о приговоре тебе известно уже не один месяц. Правда, не будет падения в реку, все произойдет менее эпично, зато быстрее и безболезненней. Смерть – это эпос лишь в индивидуальном представлении, а для реальности это рутина, потому что людей слишком много.
Я хотел задать вопрос, но язык окаменел. Тело не слушается меня! Все же я собрался с силами.
– Когда… это случится? – выдавил я сиплым голосом.
Виктор тяжело вздохнул и опустил глаза. Но через секунду его лицо просияло.
– Слушай, а я же могу вернуть тебя в комнату.
Я оторопело посмотрел на него.
– Да, ты вернешься в комнату и выберешь себе смерть, какую захочешь. Можешь заснуть и не проснуться или раствориться в белом сиянии или даже во время секса. Испустить дух прямо на женщине в самый сладостный миг. – Виктор рассмеялся. Его щеки порозовели от неожиданной веселости.