Любые возможные недоразумения закрывались универсальной формулировкой: " В целях оперативной целесообразности..." И так далее. То есть проведено распитие спиртных напитков, куплен автомобиль, установлен сексуальный контакт, затем еще один, разбита витрина, совершен наезд на пешехода, произведены дополнительные расходы...
Главное, как я понял, больше отчетов и суеты. И тогда на твоем шпионском пути все светофоры будут сиять неизменно зеленым светом.
Впрочем, привлечение меня к шпионажу наверняка отвечало целям все той же дутой отчетности, хотя заданий "прокачать" тот или иной "объект" поступало от Николая Степановича с каждой неделей все больше и больше.
Я получал деньги на рестораны, покупку машины, подарки, возил из посольства баулы японской радиоэлектронной аппаратуры, по закону облагаемой дикими таможенными пошлинами, и в перепродажу ее как заведомо контрабандного товара, втягивал индийских военных спецов, устанавливая таким образом с ними двусмысленные контакты; также знакомил спецов, по наущению Николая Степановича, с приезжающими из Союза командированными "инженерами" - якобы как со своими друзьями, способными еще более укрепить наш противозаконный бизнес...
Индийские служащие с их худосочной зарплатой на сделки шли, как голодные щуки на блесну, а командированные "друзья-инженеры", кого отличали одинаково невыразительные физиономиии и характерный оценивающий прищур собаки породы питбуль, довершали мои коварства уже на своем, холодно-профессиональном уровне.
Как-то я заикнулся о нечистоплотности своей второй, так сказать, специальности Николаю Степановичу, на что получил следующую отповедь:
- Запомни: Индия - стратегический плацдарм. Думаешь, мы им за красивые глазки самолеты сюда гоним и бесплатные ракетоносители для спутников даем? Дружба, мир, гони сувенир, думаешь? Да тут война идет. Сейчас, сегодня. Между нами и Штатами. И не было бы советской халявы, знаешь, кто бы твоих инду°в сейчас вместо нас охмурял? Рябятки из ЦРУ! Они и так тут кругами ходят, как бесы у монастырских стен...
Аббревиатуру, составляющую название американского разведывательного ведомства, Николай Степанович, равно как и все его коллеги, неизменно произносил слитным единым звуком, похожим на плевок.
- И не исключаю, - продолжал старший товарищ, - что некоторые из твоих блядей, кстати...
- Да быть не может!
- Ох, может, Толя... Хотя... чего с тебя, раздолбая, взять... Глаз-то как?
- Почти в норме.
- Самое главное! Да... В Москву тебе надо бы съездить, двадцать пять лет скоро, хоть с матерью встретишься, отметишь...
- Николай Степанович!
- Ну?
- А с институтом как? Ведь если не восстановлюсь - привет, армия!
- Решим, - отмахивался всесильный генерал. - И с армией, и с институтом, и с приветом. То заботы мои. А пока вот... две тысячи рупий вам, молодой человек, на радости быстротекущей жизни, и вот тут подпишись...
- Сумму указывать?
- Не надо.
С кучей разнообразного сувенирного хлама я отбыл в Москву в отпуск.
Уже вовсю бушевала перестройка, чье начало я благополучно пересидел за рубежом, создавались кооперативы и устойчивые преступные группировки, появлялись в быту рядовых граждан компьютеры и видеомагнитофоны, и мое зарубежное бытие в государстве третьего мира особо престижным уже никому не казалось.
- Бросай ты эту страну факиров, иди в институт, - убеждала меня маман, - а то так и будешь вечным студентом...
Что ей ответить, я просто не знал, будущее свое соотнося с планами моего покровителя Николая Степановича.
На поддержку кого-либо иного мне просто не приходилось рассчитывать.
В силу неизвестных причин, выяснение которых я посчитал излишним и неделикатным, муж-полковник маму мою оставил, жила она теперь одна, работая референтом в английской торговой фирме, красота ее поблекла, тяготилась она вечерним своим одиночеством, а потому отпускать меня обратно категорически не желала.
Меня же, наоборот, тянуло обратно в солнечную Индию из мрачной осенней Москвы - к моей обжитой квартирке, подружкам, оставленному на служебном паркинге автомобильчику "амбассадор", университету, секции карате и привычной работе.
Кстати, благодаря в основном щедротам Николая Степановича, образовалс у меня из сэкономленных "оперативных расходов" сберегательный счет в размере тридцати пяти тысяч долларов США в солидном банке города Бангалора, и спонсировать данными средствами государство Индию я при всем уважении к нему как-то не собирался. Мой счет в банке курировал знакомый мне менеджер, кому я давал уроки в школе карате.
Через неделю пребывания в отпуске, ранним утром, запомнившимся как самое худшее утро в жизни, в квартиру пожаловали трое в штатском.
Мать уже ушла на работу, я только-только протирал глаза ото сна, входную дверь открыл безо всяких "кто там?", и тут же в нос мне сунули удостоверение с тисненой надписью "КГБ СССР" и вежливо спросили разрешения в квартиру войти, чему я, по причинам естественным, противиться не стал.
Далее начался кошмарный сон наяву.
- Ну как, акклиматизировались? - поинтересовался один из безликих штатских, в то время как второй, бесцеремонно открыв книжный шкаф, вытащил из него томик Гашека и, раскрыв книгу, извлек лежавшие между ее страниц загранпаспорт и сберегательную книжку, выданную в индийском банке. Понятное дело, даром ясновидения этот тип обладал едва ли, а вот способностью проникновения в жилища граждан во время их отсутствия там и выяснения, где что лежит, - наверняка.
- Неплохо зарабатываем, а? - обратился он ко мне, поневоле утратившему дар речи. - Молчим? Собирайтесь, поедете с нами.
В глухом, лишенном окон кузове военного автомобиля я был вывезен за город и вскоре очутился на территории тюремного типа объекта, обнесенного бетонным забором с козырьком из колючей проволоки, протянутой на изоляторах.
Собственно, разглядеть объект мне привелось мельком, поскольку сразу же из автомобиля меня провели в полуподвальное помещение с решетками на окнах, где находился стол и два стула, на одном из которых восседал грузный седовласый человек в потертом вельветовом костюме болотного цвета.