В этой книге идет речь о Римской империи, давно исчезнувшей; технологии и культура в тогдашнем мире чрезвычайно отличались от современных. Чтобы понять, почему пал Рим, надо понять тогдашний мир — без этого у нас ничего не получится; если же мы станем заполнять страницу за страницей отсылками к событиям наших дней, то это нам мало поможет. По меньшей мере странным кажется читать исследования истории Рима, где описаны «страх и трепет», порожденные вторжением в Британию римских войск в 43 году[2]. Еще более странно выглядит ситуация, когда по ходу обсуждения проблем жизни римской провинции периода упадка ведется критика в адрес Буша, Блэра и войны в Ираке[3].
Падение Римской империи совершилось не вдруг — то была часть очень медленного процесса. В связи с этим нам не стоит преувеличивать значение текущих событий современности и их вероятного влияния на судьбу стран в длительной исторической перспективе. К примеру, в Британии последнего десятилетия царила очевидная депрессия. Министров, которые изо всех сил цеплялись за власть, обвиняли в некомпетентности, коррупции и явном двуличии; поначалу они все отрицали, но в итоге приносили свои извинения — и считали, что этого достаточно. Бюрократия продолжает расти; нормативных документов становится все больше и больше, тогда как эффективность государственных институтов слабеет; из этого следует, что они не способны справиться даже с элементарными задачами. Кроме того, число чиновников растет, а численность вооруженных сил сокращается, и это как раз тогда, когда последние оказались вовлечены в масштабные военные конфликты. Как легко было бы провести параллели с Римской империей IV века! Самоуверенный тон постановлений, выходящих в огромном количестве, несомненно, напоминает о законах Поздней империи, равно как и тот факт, что они не выполняются, а цели, ради которых их издали, остаются недостижимыми. Но подобные сравнения вряд ли помогут нам провести анализ происшедшего в Римской империи; предприняв их, автор только потешил бы сам себя. Понять историю — вот что важнее всего.
Лишь в конце нашего исследования будет разумно провести некоторые параллели и даже извлечь уроки для настоящего. Некоторые из них будут в большей мере иметь отношение к человеческой природе, нежели к конкретной политической стратегии. Я не претендую на исключительную оригинальность или глубину этих соображений. Это не означает, что они лишены какой-либо важности и не относятся к созданным людьми институтам, будь то сообщества или государства. Мы по-прежнему должны быть благодарны за то, что многие составляющие «римского опыта» не нашли отчетливого отражения в событиях сегодняшнего дня. Общественной жизни на Западе не свойственно насилие, и соперничество политических группировок в западных демократиях не приводит ко взрывам в форме гражданских войн.
Однако, вероятно, существует один урок, который нам стоит извлечь из нашей повседневности. Почти каждый вечер на наших телеэкранах появляются мрачные картины насилия в Ираке и других зонах военных конфликтов. Всего несколько дней назад произошел особенно отвратительный инцидент: согласно первым сообщениям с места события, две молодые женщины с синдромом Дауна были задействованы для того, чтобы пронести в толпу бомбы. Устройства имели дистанционное управление; взорвавшись, вместе с прочими жертвами они уничтожили и тех, кто их нес. При нападениях, во время которых погибают и сами бомбисты, установить впоследствии точные факты неизбежно оказывается трудно. Однако, как обычно происходит, жертвами оказались по большей части обычные мирные жители, никоим образом не связанные с правительством, Соединенными Штатами или их союзниками. Ужасающие происшествия такого рода должны напоминать нам о том, что некоторые люди способны убивать своих ближних.
Внимание средств массовой информации с неизбежностью сосредоточивается на подобных жестокостях. В конце концов, это новости, чего нельзя сказать о повседневных событиях мирной жизни. Но нам не следует забывать, что насилие и обыденность сосуществуют меж собой. Как правило, бомбисты-самоубийцы, минометчики и прочие — словом, те, кто планирует нападение — выбирают заполненные народом рыночные площади, куда люди приходят за продуктами и другими товарами первой необходимости. Всего в нескольких кварталах от места нападения повседневная жизнь во многом продолжает течь по заведенному порядку. Взрослые ходят на работу, дети — в школу; люди готовят, едят, спят в своих постелях и делают прочие обыкновенные вещи — например, женятся. Жизнь продолжается, поскольку иного действительно не дано. Кое-кто уезжает, но для многих это невозможно. Насилие значительно затрудняет все вышеназванное, и страх подвергнуться ему поражает значительно больше людей, нежели взрыв бомбы. Но все же жизнь продолжается. Весьма полезно помнить это, когда мы рассматриваем крах власти в Риме, окончание императорского правления и вторжение варваров. Вероятно, тогда мы будем в меньшей степени изумлены, узнав, что некоторые стороны римской культуры, как оказалось, продолжали существовать, а чужеземная оккупация не привела к уничтожению всех существовавших общин или бегству их жителей.
2
А. Голдсуорти использует выражение «Shock and awe» — название операции по вторжению американских и британских войск в Ирак в 2003 г. —
3
О «страхе и трепете» см.: