получаю. – Благодарю.
– Так как вас зовут?– она хихикает. – Кроме «Падре», конечно.
– Фрэнк, – отвечаю я. – А тебя?
Она протягивает руку. – Лаура.
Лаура. Мне нравится, как это звучит.
Мы пожимаем руки. – Приятно познакомится, – говорю я.
– Ага…– от её улыбки я по–настоящему цепенею.
На какое–то время становится тихо, и мне интересно, что ещё я могу сказать, чтобы
заставить её остаться.
Не знаю, почему я себя так чувствую, но хочу, чтобы она была рядом. Только её
присутствие заставляет мою боль исчезнуть, так же, как запах травы после грозы.
– Итак…молишься, да? – пробормотал я, пытаясь снова завязать разговор.
Она смотрит на статую Христа и кивает. – Да, иногда это необходимо. Ради
собственного благополучия, понимаете?
– Ну, если тебе нужен кто–то, с кем можно поговорить, я здесь.
– Хм… – она ненадолго посмотрела на меня, а потом на крест. – Не знаю. Это как–
то неправильно.
От того, как она сжимает губы вместе, я могу сказать, что её что–то беспокоит. –
Есть что–то, в чём ты хочешь исповедаться?
– Разве для этого не слишком поздно? – спрашивает она.
– Нет, это можно сделать, когда угодно.Церковь открыта всегда.
– О, это отлично, – на её лице появилась улыбка. – Трудно ждать, когда на тебя всё
навалилось.
–Уж я–то понимаю. Когда жизнь тебя достала, становится сложнее доверять себе, чтобы пройти через это. Иногда тебе нужен дополнительный толчок. Кто–то, кто скажет
тебе, что всё будет в порядке. Оттудасверху, – я подмигнул.
– Да… я чувствую, что… я должна Ему что–то. Это странно?
– Нет, совсем не странно. Иногда каждый из нас это чувствует.
–Даже проповедники?
– Да, даже я, – я усмехаюсь, и то, как она улыбается, согревает моё сердце.
Чёрт возьми, Фрэнк. Держи голову прямо, а сердце закрытым.
– Это… я хочу… – Она начинает и останавливается. – Можно? Можно ли
исповедоваться?
Я нахмурился. – Конечно.
– Я имею в виду… в исповедальне… – она, выглядит взволнованной, и я немного
ошеломлён, но потом я прихожу в себя.
– Да, конечно, – я протягиваю руку, указывая на исповедальню. – Дамы вперёд.
Она снова прикусывает губу, поворачивается и подходит к ней, осторожно
отодвигая ткань, которая закрывает вход. Я открываю дверь и сажусь на деревянную
скамью. Теперь её лицо скрывается за оконной решёткой экрана, дизайн которой создаёт
сложный узор на её лице. Так же, как чернила, впечатанные в мою кожу. Потрясающе.
– Что ж… скажи мне, что тебя беспокоит, – говорю я.
Она вздыхает и быстро креститься. – Я… некоторое время храню секрет, и не знаю,
смогу ли когда–нибудь рассказать об этом. Мне так стыдно.
– Чувство стыда – это нормально. Это помогает нам узнать разницу между
правильным и неправильным.
– Я сделала кое–что неправильное… – продолжает она, её голос мягче, чем
раньше, – …непристойное.
– Если ты хочешь почувствовать себя лучше, то должна признаться себе, что
сделала.
Она кивает, обдумывая это. – Я… я… – она недолго смотрит на меня, её лицо стало
полностью красным, прежде чем она снова отворачивается. – Несколько дней назад я
почувствовала это невероятное желание… чтобы…
– Скажи это вслух. Это единственный способ противостоять своим страхам.
–Я мастурбировала.
Мои глаза расширяются, и мне трудно сделать глоток воздуха.
Мой член встал.
Она закрывает своё лицо руками. – О, Боже… Мне так стыдно.
–Нет, не надо, – япрочищаю горло, заставляю свой член «расслабиться». –
Чувствовать возбуждение тоже нормально.
–Не в церкви, – шепчет она.
–Почему? Я… иногда это делаю, – пробормотал я.
– Вы делаете это тоже? – она хмурится, как будто не может поверить в то, что я
говорю.
–Конечно. У каждого человекаесть потребности. Если бы Бог не хотел, чтобы мы
делали себя счастливыми, почему он сделал это настолько приятным?
Она выглядит смущённой. – Ну, это один из способов выразить это.
–Церковь здесь, чтобы вы чувствовали себя желанными гостями.
– Не так, – она качает головой.
–Не так, что?
Она наклоняется ближе, шепча.– Я мастурбировала… в ванной… здесь.
–Здесь? –я смотрю ей прямо в глаза.
–В церкви.
Ебать. Меня.
Одно лишь представление о том, что она прикасается к себе, заставляет меня
изображать всякие нечестивые поступки. Точнее… представлять этот момент. О Боже, как
бы мне хотелось это увидеть.Побыватьтам самому и насладиться видом её
прикосновений к себе. Это то, о чём я фантазировал –её обнажённое тело – и теперь она
говорит мне, что это может быть реальностью.
Пока нет. Но достаточно близко.
И почему–то… я хочу, чтобы она рассказала мне все свои грязные делишки. Я хочу
знать все грязные подробности.
–Когда? – спрашиваю я.
– На прошлой неделе. Это имеет значение?
–Да, – я моргаю пару раз. – Бог должен знать всё… в противном случае, ваши грехи
не могут быть прощены, – я придумал это только что. Эй, чувак должен делать то, что
хочет делать.
– Я просто… больше не могла себя контролировать. Не знаю почему. Наверное, это
был просто странный день.
– О нет, в этом нет ничего странного, – ответил я. Наверное, следовало бы держать
это в себе, потому что она продолжает смотреть на меня, как будто мы оба
безнравственны.
Ну… может быть, так и есть.
Но мне действительно всё равно.
Я имею в виду, что я полупьяный недопроповедник в маленькой деревянной
кабинке с самой привлекательной девушкой, которую я видел за последнее время, что
превращает меня в озабоченного кобеля. Понимаете, я не могу стать ещё хуже.
Она нерешительна и это заметно. – Я… я закончила. Простите, отец Фрэнк.
–Это нормально… но только, если ты сама себя простила.
Она кивает. – Спасибо.
И вдруг она встаёт со своей скамьи и уходит.
А я остаюсь состояком выше, чем гора Эверест.
Чёрт.
Я прочищаю горло и делаю глубокий вдох, прежде чем выйти. Когда я
оглядываюсь, никого не увидел. Она исчезла. Может быть, ей было так стыдно, что она
больше не могла смотреть на меня. Я могу себе представить – каково это, когда вы не
хотели это никому рассказывать, не говоря уже о вашем проповеднике. Но она
почувствовала потребность в этом, и я был там, чтобы выслушать. Это всё, что имеет
значение.
А теперь я должен позаботиться о своём стояке.
Я небрежно прогуливаюсь по церкви обратно в свою комнату, где хватаю первый
журнал под кроватью, начинаю быстро листать его страницы. Я отбрасываю свою рясу,
вытаскиваю свой член и начинаю дрочить.
Это так неправильно, но я больше не могу контролировать свои желания.
Как я уже говорил, это естественно.
Я просто надеюсь, что Бог простит меня за грязные мысли. За то, что хочу её
трахнуть.
Я имею в виду, кто может забыть о девушке, которая говорит, что она
мастурбирует? Никто.
Ни один мужик на этой земле не мог представить, как она прикасается к себе,
фантазируя о том, что она делает.
Даже проповедник не может сопротивляться.
Я переворачиваю страницу и продолжаю дрочить, мои вены пульсируют, когда я
представляю себе, что она сидит прямо передо мной, а её милый ротик широко открыт, и
готов получить моё благословение. Боже, я такой мерзкий, но я ничего не могу поделать.
Это то, кто я есть, и ничто не изменит этого.
Я так пьян от возбуждения и алкоголя, что стону вслух; мыслей о том, что она хочет
взять меня, было слишком много, чтобы справиться.
Я закрываю глаза и представляю, как она потирает свою киску, щипая соски,