Глава XXXIV
К концу августа стало понятно, что мы застряли в несуществующей деревне старообрядцев надолго. Что ж, оно даже к лучшему, тихая сельская жизнь в объятиях любимого человека, о чём ещё можно мечтать? Но Диму такой расклад не устраивал, он откровенно скучал без работы, компьютера, элементарных удобств.
— Мы не можем остаться здесь на зиму, как ты будешь рожать и растить ребёнка? До ближайшей больницы больше ста километров, в доме даже воды и канализации нет.
— Но другие женщины умудряются и в таких условиях рожать детей. Чем я лучше их?
— Для меня — всем. Я не переживу, если с тобой или ребёнком что-то случиться. Местные жительницы очень религиозны и со смирением принимают все испытания судьбы, это их выбор. Не мой и не твой. Мы не добровольно решили жить в условиях Средневековья, нас вынудили здесь прятаться и я просто обязан вытащить тебя и ребёнка в цивилизацию.
— Ты и без того очень много для нас сделал, — я подошла к нему ближе, присела на коврик у кровать и положила голову ему на колени.
***
В октябре нашу деревню покинула последняя группа паломников. Урожай собран, погода с каждым днём становится всё хуже, проехать в город на обычной машине уже практически невозможно. Дима надеялся прибиться к паломникам и вместе с ними выехать из России, даже поддельные документы где-то раздобыл, но… Вчера Валера вернулся из Красноярска с припасами на зиму и плохими новостями. В городе он поговорил со своим хорошим знакомым, который в своё время несколько лет прожил в деревне, а сейчас занимает не последнее место в иерархии погранслужбы. Нейтральная беседа об особенностях контрольно-пропускных мероприятий в разных пунктах пересечения границы, закончилась демонстрацией моей фотографии и рассказом о некой девушке, совершившей какое-то особо опасное преступление и разыскиваемое по всей стране.
Последняя надежда выбраться из капкана необъятной родины разбилась как хрустальный бокал. Все договорённости со старообрядцами из Эстонии, Германии, Испании — бесполезны. Мы должны были покинуть деревню с небольшой группой паломников из Бразилии, добраться на автобусе до Москвы. Потом пересесть на рейсовый международный автобус до самого безопасного пункта пропуска через государственную границу, доехать до столицы Литвы, Латвии, Финляндии, Польши… любой. Паломники согласились нам помочь и готовы были сделать приличный крюк в пути до своего самолёта, вылетающего из Берлина. Но, видно, не судьба.
— Не расстраивайся, — Дима нежно гладил меня по животу. — Рано или поздно они перестанут тебя искать. Весной приедут новые паломники, и мы придумаем, как выбраться отсюда.
— Ребёнок родится в марте, с младенцем на руках мы станем ещё заметнее.
Зря мы не уехали вчера, нужно было хотя бы попытаться… Впрочем, сейчас это всё уже не важно. Впереди длинная зима, дорогу заметёт так, что в город можно будет добраться только на снегоходе. Теперь можно по-настоящему расслабиться и мне и Диме, самое главное — мы в безопасности.
***
Зимовка вдалеке от цивилизации оказалась тяжелее, чем я думала. Деревня практически вымерла, люди сидели по домам, занимаясь хозяйством, электричество пропадало несколько раз в день и нам приходилось жить при свечах, Дима просыпался несколько раз за ночь, чтобы подкинуть дров в печь — она с трудом поддерживала тепло в нашей старой избушке. Я очень боялась, что ему надоест наша отшельническая жизнь, и он сбежит от меня и неродного ему малыша в Москву. Мои опасения сбылись за несколько дней до Нового года — морозным солнечным утром я проснулась одна в холодной постели, огонь в печи погас, в доме никого не было. С трудом я подавила панику — ничего, справлюсь. Месяцы изоляции — тяжкое испытание даже для крепких браков, проверенных годами и скреплённых общими детьми. Я Диме не жена, жду не его ребёнка, мы живём в доме без удобств, интернета и телевидения. Естественно, он заскучал, взял снегоход Валеры и уехал в ближайшее село. В кладовке запас продуктов, которых с лихвой хватит до весны, в соседних домах живут сердобольные женщины и мужчины, у меня даже кроватка для младенца есть — Дима сколотил её ещё в ноябре. Нужно успокоиться и разжечь огонь в печи. Но как бы я себя не уговаривала, слёзы продолжали течь по моим щекам. Я неуклюже присела у топки и попыталась раздуть тлеющие угли. В этот момент дверь в дом открылась, впустив внутрь свежий морозный воздух и… Диму с двухметровой ёлкой.