В глазах Акселя девушка смогла увидеть лишь на мгновение промелькнувшую бурю снедающих его чувств, затем в них вновь застыло обычное напускное спокойствие с проступающими бесовскими искорками.
- Так где же лучше не показываться? – этот вопрос тревожил меня с самого начала и я снова его повторила.
- Таких мест нет. Отчасти нашим мертвым товарищам всё же повезло, детка. Сейчас мы лишь выживаем.
- Оптимистично, - фыркнула я и поднялась. Меня чуть качнуло от хорошего виски и, изо всех сил сохраняя равновесие, я тронулась в путь до барной стойки.
- Свободные номера имеются?
- Лучший, - послышался вдруг голос Акселя. - Я плачу.
Он мне понравился, правда. Я даже не была удивлена столько скорому сближению в номере отеля, но долгая дорога измотала меня до основания и всё, чего я хотела, была кровать – любая, даже самая худшая, где я могу прилечь за закрытой дверью и расслабиться в одиночестве хотя бы несколько часов.
Бармен же, безразлично пожав плечами, вытащил из-под стойки небольшой поблёкший от старости и давно не полированный ничьими пальцами ключ. На брелоке в виде сердечка красовалась надпись "Молодожёны".
- Наверх, последняя направо.
Хитро прищурившись, я обернулась и, опершись спиной о барную стойку, чуть склонила голову набок и наблюдала за Акселем. По телу разливалось сладкое тепло. Вопросы морали давно стали излишни в новом мире, если и вовсе существовали когда-либо.
- Отдохни, как следует, - внезапно произнес он, как будто мысли мои прочитал. – Ты долго ехала, крошка.
И повернувшись, вышел во двор, где принялся греметь цепями, давая отдых и байкам.
Благодарность – воистину самое приятное, что я когда-либо чувствовала.
***
Уже через пару минут я вошла в свой номер, не без труда отомкнув замок давно не использовавшимся ключом. Просторная комната была залита светом взбирающегося по небосклону солнца.
Меблировка не отличалась большим разнообразием - стоящий прямо у входа шкаф, диванчик у противоположной ему стены, бесполезный телевизор рядом, журнальный столик и, как и следовало ожидать, огромная кровать. Несмотря на явно редкое использование номера, в нём было удивительно чисто. Царивший здесь порядок разительно контрастировал с тем, что я видела всего пару минут назад в баре.
Вся комната была как вспышка из прошлого - неожиданная и неприятная. Впрочем, перспектива понежиться под душем и лечь на свежие простыни прогнали дурные мысли.
Больше всего мне хотелось распластаться на широченной кровати. Просто лечь и отпустить напряжение сразу же, мгновенно, из всех мышц разом. Проверка - рискованный прыжок в мягкие с виду объятия кровати и радость от не обманутых надежд – чистые простыни приняли меня с нежностью.
Ещё через некоторое время я, мурлыча под нос песенку, забыв, что всего час назад меня тошнило от начальных аккордов, стояла под колющимися, словно маленькие иголки, струями тёплой воды. Давно забытое удовольствие - её даже не хотелось убирать с тела, вдруг это последняя горячая вода в моей жизни.
Так я и юркнула под одеяло, затем долго разглядывала потолок, пытаясь уснуть, но за секунду до сна, вспомнив вдруг слова Акселя, едва слышно прошептала: "Славно, малыш, что ты не дожил до момента, когда горячая вода и чистые простыни стали роскошью".
Стоило только мне на секунду забыться в дрёме, порождённой сладкой истомой, как в дверь ненастойчиво, но решительно постучали...
Мысль о том, что Аксель скорее всего уже соскучился по мне, пришла первой, но я всё же завернулась в простынь и взяла с тумбочки Глок, прежде чем открыть.
Дверь беззвучно распахнулась и лишь в самом конце с легким стуком ударилась о преградивший ей путь журнальный столик. Но я этого уже не слышала. На пороге стоял Джерри, мертвенно-бледный, окровавленный и, страшно выпучив глаза, улыбался. Удушье сковало горло и закричать я не смогла. Лишь попятилась…
Глава 3
Несколько люминесцентных ламп, то затухая попеременно, то загораясь вновь, едва разгоняли густой мрак.
В небольшом помещении, заваленном ящиками с запчастями, витал терпкий аромат масла и бензина, здорово приправленный запахом пота.
Из распахнутого настежь гаража, разорвав тишину, вырывался скрежет электрогитары, перемежаемый гулкими ударами барабана. От этого шума луна должна была непременно грохнуться на несчастного, посмевшего посягнуть на её покой. Но он как ни в чём не бывало стоял на коленях перед своим хромированным красавцем, с натугой орудуя ключом, стараясь свернуть непослушный болт. Мышцы байкера толстыми удавами перекатывались под блестящей от масляных разводов кожей.