Едва вздрогнув от неожиданности, бармен в недоумении выглянул из-за покрытой пятнами, газеты:
- Ничего. Мистер Аксель заплатил за всё сполна, а также попросил заправить вам полный бак.
Ну точно жди беды теперь. Молния в одно место дважды не бьет.
- Также, - продолжил бармен задумчиво, словно бы переборов желание жульничать, что с трудом проходит с такими, как "Соломенные Псы", - вы можете пополнить свои припасы на сумму в двадцать техасских долларов.
- Патронов на все, - все ещё не веря тому, что слышу, буркнула я - с каждой секундой подвох в моём представлении увеличивался соразмерно внезапному везенью.
«Видишь, милый, я ещё сгожусь - платят мне, по крайней мере, солидно» - я горько усмехнулась, замаскировав улыбку под благодарность.
С патронами - единственной, пожалуй, устойчивой валютой, ходившей в Долине, обычно было проще, чем с теми же пресловутыми техасскими долларами, о которых я лишь слышала, но никогда вживую не видела. Собственно, именно по этой причине, моя просьба нисколько не смутила бармена. Бросив быстрый взгляд на висящий у моего бедра Глок, мужчина нырнул под стойку, извлёк на свет пару потрёпанных коробок патронов.
- Сороковых осталось всего две пачки, - с плохо скрываемой радостью заявил он. - На остальное могу предложить пару канистр горючки.
- Валяй, - торговаться не хотелось. - Куда Псы укатили?
- По одиннадцать семьдесят четыре, в сторону Вольных городов... – улыбаясь от свершения более чем удачной сделки, бармен был готов хоть дорогу показать.
- Джооонни! – неожиданно заорал он куда-то наверх. - Тащи пару канистр с бензином, и помоги их привязать к байку гостьи, - бросил мужчина, едва юноша появился. - А потом иди и отдрай номер. И пошевеливайся!
Парень, не произнеся ни слова, бросился на улицу, выполнять поручения. Когда я вышла во двор, его уже там не было, лишь стоял мой намытый до блеска и готовый сорваться в путь стальной боевой конь. Не то, чтобы я слишком уж доверяла мотоцикл Джерри кому-то ещё. Но мыть его сейчас у меня не хватило бы времени и денег. Чистой и бесплатной воды не стало вовсе.
Машинально поглаживая скрипящие от непривычной чистоты детали, я всматривалась в ничуть не изменившийся пейзаж. До последнего откладывая решение, я так и не выбрала свой дальнейший путь.
Кругом была смерть, а от смерти меня отделяли пески и палящий зной - славная прелюдия.
Тем временем выцветший знак говорил лишь о двух возможных направлениях. Заставив динамики взреветь, что было мочи, я резко тронулась с места.
- Счастливо оставаться, мальчики!
Сухой горячий ветер в лицо вернул приятное расположение духа и решение, принятое хаотично, обрастало всё новыми преимуществами.
Я мчалась по одиннадцать семьдесят четыре.
Мотель, где я в одиночестве коротала ночь, вскоре превратился в отражении зеркала заднего вида в нагромождение картонных коробок, затем и вовсе уменьшился до размеров крохотной точки, после чего пропал вовсе. И вот я снова посреди раскалённого под безжалостным солнцем песка и лишь серая полоса растрескавшегося от жары асфальта скрашивает окружающий пейзаж.
Песок. Солнце. Рёв мотора. И грохот музыки. Его музыки...
***
Палящий шар медленно погружался в песок, окрасив полосу горизонта впереди в алый. Он будто лопнул и исторг потоки, затем образовавшие море крови, в которые и окуналось заброшенное шоссе. В колонках завизжал голос солиста, будто желая дополнить вид. Представшая передо мной картина вполне могла сойти именно за пейзаж дороги, ведущей прямиком в Ад.
Макушка солнца, мучительно медленно ползущего днём и столь стремительно скатившегося по небосводу к ночи, быстро погружалась за линию горизонта, предвещая скорое наступление темноты. Усталость, из тех, что мешают принять решение, терзала сознание уже час. Хотелось растянуться хоть на песке, но упрямство не позволяло – до ближайшего мотеля мог оставаться всего-то какой-нибудь десяток миль. Я продолжала ехать, прекрасно понимая, что наползающие на мир сумерки были не в мою пользу, но перспектива ночевать в пустыне одной, с возможностью быть съеденной, изнасилованной, убитой, бодрила не хуже старой доброй оплеухи.
Стремительно догоняя, ночь хищной птицей летела следом за мной, несущейся к солнцу. Ещё немного и «старуха в чёрном балахоне», вначале осторожно коснулась горячего края резины заднего колеса, а затем накинулась на меня, накидывая на пустыню полы своего чёрного савана.