Еще одна кобура, поменьше, с хорошо знакомым «жалом», была сорвана со щиколотки. Может быть, более тщательные поиски обогатили бы Антона еще чем-нибудь. Но он не стал терять время.
В этой Хрустальной Башне надо было еще найти Марту.
Сорокин отвел взгляд от Свена, переговаривающегося со своим ассистентом. Они обсуждали детали предстоящей операции. Минутой раньше Свен пренебрежительно отзывался о хирургических автоматах; «Без нас не обойдутся». Ассистент привычно кивал,
Медтеху принесли заказанный тоник. На столе развернули белую скатерть. Обнаженное тело Дарьи Завалы будет смотреться на нем потрясающе.
– У нас здесь еще один вертолет, – услышал Михаил голос по вживленной рации. – Пытаемся связаться на нашей частоте, но пока не отвечают.
«Оперативная группа? Так быстро?»
– Дайте запрос по всей форме, – приказал Сорокин, одновременно пытаясь вызвать Пардуса. – Если не будет отзыва, сбивайте к чертовой матери.
Он переключил канал, связываясь с агентом, охраняющим гостей. Молчание. Сорокин ощутил болезненный укол беспокойства. И его начальник тоже не выходил на связь.
– Что там у вас? – он снова переключился на первого собеседника.
«У нас хана», – хотел сказать тот. Но не успел. Через стеклянную стену он видел, как от неопознанного красного вертолета отделилась ракета. И, распустив пушистый оранжевый хвост, направилась прямо к нему.
Дом тряхнуло от основания, стоящего на гигантской опоре, до крученого шпиля, где сидел на корточках «одержимый» по имени Тэньши.
Антону удается устоять на ногах.
Место, в котором его и Женю застал толчок, похоже на гигантскую раковую опухоль в теле дома. Огромный пузырь вдавлен в хрустальную плоть снаружи, вытесняя собой нормальную ткань. Цвет стенок «опухоли» – нежно-багровый.
Они разговаривали на ходу.
– Я в прошлом году тебя видел, – с детской непосредственностью говорит Климентов. Он определенно уже почти пришел в норму. – В ресторане «Хрустальное небо». Ты это был? Зимой, в ноябре или декабре.
– Может, и я, – Антон остановился на секунду. – Погоди. Я ужинал с этой девушкой, которая…
– Нет, тот один сидел, – уверенно сказал Женя. – Я еще думаю, Зверев или не Зверев? И не подошел. Волосы у него были такие же, как у тебя, И пиджак белый, с красными полосками вдоль рукавов.
– У меня есть такой пиджак, – медленно сказал Антон. – И, по-моему, я именно в него был одет. Но я там был не один.
– Да? Ну, может быть, я не обратил внимания, – пошел Климентов на попятный.
– Нет, подожди. Как это не обратил внимания? – Антон почувствовал, что у него кружится голова.
Ведь он точно подшил – в тот вечер они с Мартой праздновали вторую годовщину их знакомства. Может быть, Климентов действительно видел кого-то другого. А все остальное, время и этот долбаный пиджак, не более чем совпадение?
Но выяснить это точно ему так и не удалось.
Их было двое. Один – близнец оглушенного Женей охранника. Второй, в плаще из микропоры, смахивал на преуспевающего органлеггера. «Черные доктора» предпочитали ткань, отталкивающую влагу и грязь.
Тот, что близнец, нес на руках Марту–Дарью. Девушка была без сознания. Он-то первым и заметил Антона и Евгения. Замер, наклонился, собираясь опустить свою ношу на пол.
– Стоять на месте! – Антон поднял «жало».
– Не стреляйте! – у «органлеггера» не на шутку испуганный голос. Он отшатывается в сторону, поднимая руки, – Я врач!
Да хоть сестра милосердия.
– Ты, – Антон делает «врачу» указующее движение куцым стволом, – к стене. Повернись, руки за голову. Женя, похлопай его.
Климентов послушно исполняет. Профессионально развернув «врача», он тычком раздвигает его ноги на ширину плеч. И ловко обыскивает свободной от пепельницы рукой. Вынув из кармана, кидает на пол пневмоинъектор. Надо же, правдаврач.
– А ты положи девушку. И тоже к стене.
Агент подчиняется. Опустив Марту на пол, он застывает, нагнувшись. На полсекунды дольше, чем нужно. Антон чувствует неладное.
И когда в руке распрямившегося федерала оказывается иглоавтомат, он успевает первым.
Выстрел «жала» беззвучен. Переведенное в режим безостановочного огня, оно опустошает обойму мгновенно. Доза содержащегося в зарядах токсина так велика, что взрослый человек должен умереть сразу. Паралич дыхательных путей. Коллапс мозга.
Но Антон забывает про «кирасу» с удерживающей игольные боеприпасы подкладкой. И это может стоить ему жизни.
Прямоугольное выходное отверстие, готовое разродиться смертью, смотрит ему в лицо. Палец федерала касается спусковой мембраны.
Размахнувшись, Женя Климентов кидает свою пепельницу в голову агента.
Глупо надеяться, что в таких делах удача придет к тебе дважды. Агент СФК увертывается, пригнувшись. И вместо Антона стреляет в его одноклассника.
Пакетные иглозаряды проникают в тело, расходясь на множество фрактальных обломков. Часть поражает внутренние органы. Часть пробивает кожу, выходя из спины вместе с крошечными брызгами крови.
Громко захрипев, Женя Климентов складывается пополам и падает на пол.
С криком ярости Антон выпускает ответную очередь в лицо федерала.
Бегущий врач скрылся в коридоре. Антон склонился над Женькой и, обхватив его за плечи, посадил, прислонив к стене.
Климентов дышал очень часто. По лицу стремительно разливалась синюшная белизна, В уголках рта вспенивалась темная и густая на вид кровь. Вот, не удержалась, потекла на подбородок.
– Эй, – тихо сказал Антон. – Эй.
– Я… – даже не шепот, сипение. Разорванные легкие не держали воздух. –Я… не…
Антон нагнулся еще ниже. Сел на корточки. Он ничего не чувствовал. У него на руках человек готовился сесть на поезд в один конец. А он ничего не чувствовал! Ни паники, ни сострадания..
Опять свистящий шепот:
–Антон… помнишь…
– Что?
О чем он хотел спросить? Школа, первый тайный глоток водки, первый неумело скрученный «джет»? Антону это показалось очень важным. Более важным, чем стоящая за его плечом смерть и лежащая без сознания Марта. Он с трудом поборол желание тряхнуть умирающего за плечи.
– Что? Помнишь – что?
Глаза майора Климентова слепо раскрылись. Антон понял, что тот его больше не узнаёт. Совсем.
– Я не хотел, – отчетливо произнес Женя. На его губах надулся и лопнул кровавый пузырь.
Взгляд Евгения Климентова остекленел, голова безвольно упала набок. Антон медленно провел ладонью по его лицу, закрывая веки, и осторожно опустил тело на пол.
Поднявшись на ноги, он долго оттряхивал колени, хотя на стеклянном полу не было ни пылинки.
Взрыв ракеты, проделавший дыру в куполе посадочной площадки, натворил бед и сам по себе. Но вслед за ним в дом Владимира Белуги ворвался тайфун из огня и стали. Те, кто вставал на его пути, не успевали даже пожалет ь о своей глупости.
Все тайфуны носят женские имена. Кроме этого. Разрушительную стихию звали Глеб.
Он выжимал из своего «доспеха» максимум. Каждое его движение было исполнено стремительности и точности. Тактический процессор выполнял захват цели. Нейронный импульс, быстрый, как обдолбившийся допингами фотон, пробегал по биосиликоновым нервам. От рыцаря к броне. И с минимальной задержкой ствол залпового игольника или боевой приставки играл финальный аккорд.
Он не щадил никого. Смерть-фактор в зоне его досягаемости равнялся, наверное, сто одному проценту. Голос «ракушки» обещал ему, что вокруг будут одни враги. И он не солгал.
Еще он говорил, что пробиваться надо к центру дома. В электронную память «доспеха» через «ракушку» была загружена подробная карта. В режиме максимальной детализации на ней указывалось даже расположение мебели. Глеб ограничился схемой коридоров и комнат, выведенной в поле его виртуального бокового зрения.
Напрашивалось сравнение с компьютерной игрой. Только вот сползающий по стене труп, простреленный очередью из «клэша». Он выглядел слишком реально.
Опасения Глеба не сбылись. Да, его противники были быстрее обычных людей. Но им было далеко до проворного ублюдка, прижавшего Глеба в Саду Друидов. Тот был молния. Он наносил удар, сокрушительный и невидимый для глаз, оставляя после себя белый оттиск на сетчатке.