Так, в хлопотах по дому прошла первая половина дня, в течение которой он и не помышлял о сне. Возился с поломанным столом. Притащил из пристройки доски и инструменты. Опустошил забитые пепельницы, заменил перегоревшую лампочку в туалете. Собрался разобрать и смазать, где нужно, карабин, но вспомнил, что делал это всего три дня назад.
Вместо карабина повозился минут сорок в лаборатории с образцами почвы. Была задумка насчет выращивания злаков из мутированных зерен. Георгий упоминал о плохой совместимости плодов метарастений с человеческим организмом – это тоже стоило проверить.
Сварил обед себе и сделал инъекцию питательного концентрата Ире. Посидел с ней немного. Вымыл посуду. Идеальный муж. А когда уже собрался лезть на чердак и разгребаться там, до его ушей донесся знакомый звук. Шум мотора.
Это не Глеб, решил Сергей, снимая заряженный карабин со стены. У «Прометея» был бесшумный водородный движок, а здесь он ясно слышал рев дизеля. Ни одна машина из Города не могла иметь двигатель внутреннего сгорания. Либо «котел», либо аккумуляторы. Значит, оставалось одно.
К нему пожаловали кочевники.
Стоя за занавеской, он разглядывал своих гостей. И в который уже раз размышлял над безответным вопросом – где они берут топливо для своих «колес»? Тема эта была для любого мотокочевника, беседующего с горожанином или отшельником, чуть ли не табу. Все, что удавалось выдоить из накачанных до полубесчувственного состояния гостей, напоминало старый анекдот про деньги из тумбочки.
Топливо, бензин или солярку – на арго Степи оно называлось «кровь», чаще «грязь» – покупали у торговцев. Огромные автокараваны, настоящие поезда из фур, охраняемые Семьями, пересекали Степь по случайно заданным маршрутам.
Маршрут выбирался с помощью Крейзи-Компаса (или Полоумного Проводника). Последний, насколько понимал Сергей, был каким-то механическим устройством, служащим для генерации случайных чисел. Его секрет тщательно охранялся торговцами.
Одним из важнейших свойств всех Проводников была их загадочная синхронизация друг с другом. Благодаря ей любой торговец мог по желанию встретиться с другим, независимо от того, как они перемещались по Степи. А четыре раза в год все караваны съезжались в одно, каждый раз новое место, для гигантской двухнедельной Ярмарки Колес.
Там происходили знаменитые бои Гремящих Гладиаторов и Смертельные Скачки, заключались межклановые союзы и объявлялись вендетты. Покупали и продавали людей, оружие, имплантаты, кары, И, конечно, «грязь». У любого торговца можно было приобрести топливо в любом количестве, на какое хватит денег. В качестве последних использовались «дырки», металлические перфокарты, изготовляемые опять же торговцами.
А вот у кого брали топливо сами торговцы?
Ответ «У других торговцев» Сергея не устраивал. Посему он выслушал немало сомнительной достоверности историй, под которыми скрывались новые мифы Степи. Наиболее часто в них упоминались Хозяева Грязи, живущие под землей вместе с «кротами», их воинами и слугами. «Кроты» качали для Хозяев сырую нефть и убивали всякого, посягнувшего на Глубинные Твердыни.
Еще Хозяевам приписывалось владение загадочными «трезубцами», оружием необычайной разрушительной силы. Что было удивительней всего, действие «трезубца» кочевники описывали, расходясь только в мелких деталях. По их словам, земля расходилась, и десятки «колес» проваливались в трещину, тут же смыкающуюся вслед за ними. По мнению Сергея, речь шла о генераторе сейсмических импульсов. Подобные разработки велись в рамках Проекта,
Но каждый раз, когда он начинал задумываться об этом, у него болела голова. Приходилось пить растворенное в самогоне обезболивающее. И, говоря начистоту, даже если бы Сергей вспомнил те крохи, что были ему известны до блокирования памяти о программе «Тартар»…
Это не дало бы ему ни малейшего представления о том, что сейчас происходило на трех подземных базах и десятке сателлитных объектов. Там, где давно уже не было ни одного человека, кроме тех, что в замороженном и расчлененном виде лежали в холодильных камерах или подвергались мучительным трансформациям в Родильне. Но где не затихала своя тайная кипучая жизнь.
Жизнь, ненавидящая своих создателей за то, что они изуродовали ее, лишив возможности в любви продолжать себя, как делают все рожденные под солнцем, лишив самого солнца и неба. Облаков, полета птицы в вышине и капель дождя на разгоряченной коже.
Новый язык этой жизни зародился под сводами учебных туннелей, наполненных смертоносными тренинг-машинами. В тесных отсеках первых «диггеров» и «вормов». Язык, состоящий на треть из звуков, а на остальные две трети из прикосновений и запахов.
В нем есть более восьмидесяти обозначений камня. Шесть тысяч конструкций, имеющих отношение к звуковым, осязательным и тепловым характеристикам живых объектов.
Около двух десятков синонимов слова «ненависть», двенадцать, несущих различный смысловой оттенок, вариантов понятия «враг».
И ни одного прилагательного, описывающего цвет и размер. Ни одного эквивалента таких слов, как «небо» и «облако». «Любовь» и «прощение».
Это язык войны. И те, кто придумал его, не знали, что куют оружие на погибель не только себе, но и своим детям.
– Хозяева! – донесся до Сергея громкий крик. – Покажитесь, не обидим!
Сергей хмыкнул. Обычно выходило наоборот – хозяева могли обидеть из противотанкового гранатомета или снайперской винтовки. Многие отшельники с маниакальным упорством защищали свое уединение.
В отличие от них Сергей относился к визитерам спокойно. Не пренебрегая, однако, разумной осторожностью. Он не спешил, давая себе время хорошенько разглядеть новоприбывших и понять, чего от них можно ждать.
– Эй, хозяева!
Кричал один из гостей, спешившийся с дряхлого моноцикла. Кроме последнего, автопарк кочевников был представлен не менее дряхлым чоппером, вместившим двоих, и старым армейским «хаммером». Вездеход Сергей разглядывал внимательней всего, по нему, в отличие от банков, многое можно было сказать.
Это была машина Разведчика. В прошлом ее покрывал маскировочный слой-хамелеон, облезший со временем от жары и пыли. Он чередовался с желто-коричневыми пятнами обычной краски – ее хозяин изо всех сил добивался незаметности на просторах Степи. Боевые же машины, наоборот, раскрашивали ярко, в цвет Семьи, рисуя на бортах всякую всячину, от примитивных языков пламени до рунических оберегов.
Значит, Разведчик, один из лучших бойцов, прокладывающий дорогу всем остальным. Осторожный, хитрый и жестокий. Будь он другим, эти «колеса» давно бы стали его передвижным склепом. С ним надо быть особенно осторожным, ты для него опасный чужак, которому он при случае не задумываясь перережет горло. Чтобы не выстрелил чужак в спину, не пустил никого по следу Семьи.
Что еще говорил «хаммер» о своем владельце? Например, то, что ему недавно пришлось пережить схватку, изрядно потрепавшую его и спутников. На это указывали свежезаваренные пробоины в борту и два окна, закрытые пластиковыми листами – выбитые стекла не успели заменить.
Знавал «хаммер» и лучшие времена – на крыше имелся вращающийся станок для зенитного пулемета, а по бокам торчали куцые обломки изогнутых кос, какими срезают вражеских Всадников.
Но хватит разглядывать «колеса», пора посмотреть и на водителя. Наверняка он возглавляет эту ватагу.
Сергей шагнул к двери и приоткрыл ее, прижимаясь к стене. Если гости задумали неладное, сейчас полетят пули. Такого с ним еще не бывало ни разу, но расслабляться не стоило. Он вынул из кармана куртки нехитрое приспособление – маленькое зеркальце на палочке – и высунул его в проем. И крикнул;
– Здесь хозяева! Кто у вас там главный, покажись!
Как он и ожидал, дверь «хаммера» распахнулась со стороны водителя. На землю спрыгнул рослый мужик, одетый в хаки и солдатские ботинки, с чем-то вроде укороченного «абакана» на плече. Двигался он свободно и раскованно: было видно, что возможность поймать пулю от чересчур нервного отшельника его не пугает.