Саймон вытащил еще одно ведро, наполненное землей. Я увидела, как наверху извивается червячок.
— А вы, когда копаете, еще что-нибудь там находите, кроме червей? — спросила я.
Саймон вытряхнул землю в лоток и снова опустил ведерко в могилу.
— Черепки фарфора. Иногда вечные перья. Волчок. Прежде чем эту землю отвели под кладбище, тут была школа. А еще раньше — сад при большом доме.
Из могилы донесся голос папы Саймона.
— Тут еще крепеж нужен, парень.
Саймон передал вниз несколько досок из груды. Я обратила внимание, что стенки могилы через одинаковые интервалы укреплены досками.
— А какая у нее глубина? — спросила я.
— Пока что двенадцать футов, — сказал Саймон. — Но мы дойдем до семнадцати, правда, наш па?
Я посмотрела вниз.
— Так глубоко?
— Тут ведь нужно будет захоронить много людей. Гроб восемнадцать дюймов плюс по футу между каждым гробом, этого хватит на шесть гробов. Целая семья будет.
Я произвела арифметические действия в уме — это было похоже на задачки, которые задает мне гувернантка.
— Семь гробов.
— Не, над верхним должно остаться еще больше фута.
— Конечно. Шесть футов под землей.[8]
— Да нет, — сказал Саймон. — Это только так говорят. Мы оставляем два фута над верхним гробом.
— Да о чем вы тут говорите? — вмешалась Лавиния.
Отец Саймона принялся обстукивать доску колотушкой.
— А с ними там ничего не случится? — спросила я.
Саймон пожал плечами.
— Да ничего. Доски удерживают стенки. И потом тут глина — глина редко обваливается. Она сама себя держит. Вот если песок, то тут нужно быть осторожным. Копать песок легче, но держится он плохо. С песком работать опасно.
— Ой, хватит обо всей этой скукотище! — воскликнула Лавиния. — Мы хотим, чтобы ты показал нам ангелов.
— Оставь его, Лавиния, — сказала я. — Ты же видишь — он работает. — Хоть я и люблю Лавинию (она ведь моя лучшая подруга), ее редко интересует то же, что и меня. Ей, например, никогда не хочется смотреть в телескоп, который папочка устанавливает в саду, или копаться в «Британике» в библиотеке. Я хотела еще порасспрашивать Саймона о могилах и копании, но Лавиния мне не дала.
— Может, попозже, когда закончим с этим, — сказал Саймон.
— У нас есть только полчаса, — объяснила я. — Дженни так сказала.
— Кто такая Дженни?
— Наша горничная.
— А где она сейчас?
— Там, в Виллидже. Она оставила нас у ворот.
— Она встретила одного человека, — сказала Айви Мей.
Саймон посмотрел на нее.
— А это кто?
— Айви Мей. Моя младшая сестренка, — сказала Лавиния. — Но она что-то перепутала. Ведь ты не видела никакого человека, Мод?
Я покачала головой, хотя и не была уверена.
— Он катил тачку, и она пошла за ним на кладбище, — гнула свое Айви Мей.
— У него еще волосы рыжие? — спросил Саймон.
Айви Мей кивнула.
— А, этот. Он ее оттрахает.
— Что? Кто-то побьет Дженни? — воскликнула я. — Тогда мы должны бежать и спасать ее!
— Не, не побьет! Он… — Саймон посмотрел на меня и Лавинию и замолчал. — Да ерунда. Не берите в голову.
Отец Саймона рассмеялся из могилы.
— Что, парень, запутался там совсем?! Забыл, с кем разговариваешь? Ты думай, прежде чем сказать, когда беседуешь с такими девочками!
— Да ладно, наш па.
— Пожалуй, нам пора, — сказала я, беспокоясь о Дженни. — Полчаса уже наверняка прошло. Как быстрее всего пройти к главным воротам?
Саймон показал на статую лошади чуть поодаль.
— Идите на ту лошадь, а от нее вниз.
— Только не туда! — воскликнула Лавиния. — Это же прямо через раскольников!
— Ну и что? — сказал Саймон. — Они вас не укусят. Они мертвы.
На участке раскольников лежат те, кто не принадлежал к англиканской церкви, в основном католики, а также баптисты, методисты и всякие такие. Я слышала, что там хоронят и самоубийц, хотя Лавинии не стала об этом говорить. Сама я проходила там только два раза. Этот участок не очень отличается от остального кладбища, но мне там было как-то не по себе, словно я попала в чужую страну.
— Идем, Лавиния, — сказала я. Мне не хотелось, чтобы Саймон думал, будто мы осуждаем раскольников. — Это не имеет значения. И потом, разве твоя мама не была католичкой, прежде чем выйти за твоего папу!