— Вы намерены использовать спецБЧ? — Спросил низким и напряженным голосом подошедший к нему Роденко.
— Вы видите ситуацию столько же отчетливо, сколь и я, — быстро ответил Карпов. — Самолеты идут прямо над линкором и направляются к нам. Мы сможем сбить значительно их число, даже большинство, но сколько из них все же прорвется? И сколько зенитных ракет у нас останется после этого? Если мы израсходуем боекомплект, для нас все будет кончено. Пришло время для решительных действий.
— Товарищ капитан…
— Что «товарищ капитан», Роденко? Вы думаете, мы просто играем с огнем? Это война. Я намерен уничтожить этот линкор и все в радиусе пяти километров от него. Затем ЗРК добьют уцелевших, если они посмеют атаковать нас после этого.
Карпов поднял предохранительную крышку и вставил ключ.
— Не беспокойтесь, Роденко. Я не прошу вашего подтверждения. Всю ответственность я беру на себя. Или мы или они, и я не намерен допустить, чтобы этот корабль взорвался, как «Адмирал Головко». — Он решительно повернул ключ и увидел, как на панели управления загорелись индикаторы, подтверждающие готовность ракеты к запуску.
— Товарищ капитан, — вмешался Самсонов. — Ракета к пуску готова. Параметры норма. Ожидаю приказа.
— Один момент, если позволите. Николин, передайте «Орлану» приказ немедленно прекратить огонь. Я не хочу, чтобы они сдуру сбили нашу ракету.
На мостике установилась напряженная тишина. Медленно уходили секунды. Все глаза были обращены на Карпова. Затем Николин доложил:
— «Орлан» подтверждает получение приказа. Все системы прекратили огонь и на предохранителе. Они запрашивают новых указаний.
— Молодец, Ельцин, — сказал Карпов. — Николин, кодовый сигнал «адский огонь». Ядерная тревога. Предупредить все вертолеты.
Раздался сигнал тревоги, предупреждающий экипаж об опасности ядерного взрыва и требующий надеть средства защиты в случае необходимости. Карпов выпрямился, переводя взгляд с одного человека на другого. Они видел их глаза и вспомнил, как они смотрели на него в тот момент, когда он отчаянно перехватил руку Самсонова и не дал ему уничтожить подлодку «Ки Уэст». Тогда он видел в их глазах прощение и личное искупление, понимание своего возвращения к здравому рассудку и здравому сердцу.
Теперь он собирался отринуть это, сжечь, забросить в самые глубины бушующего ада. Мы думали, что остановим войну, мрачно подумал он. Мы не понимали того, что мы и были воплощением этой войны, и до тех пор, пока корни этого сорняка не будут выполоты из наших сердец, для нас нигде не будет спасения от опустошающего пламени. Даже если это будет война на небесах.
Он подошел к Самсонову и медленно потянулся к кнопке пуску, отодвигая его руку ради внезапной иронии. На этот раз я не остановлю эту руку, подумал он. Нет… На этот раз кнопку нажмет моя рука, а не его. Всю ответственность я беру на себя. Я темный ангел погибели, и смерть полетит на моих крыльях.
Он сильно надавил большим пальцем на кнопку и раздался звук сирены. Он поднял глаза, посмотрев на переднюю палубу, на которой открылась красная крышка люка, из которой вылетела ракета П-900. Направляющий импульс направил ее в нужную сторону, а затем заработал двигатель. Как и все прочие выпущенные ими ракеты, «Калибр» устремился ввысь и на юг, оставляя за собой желтое пламя и горячий белый дым. Ад готовился разверзнутся.
Капитан Уэлборн смотрел на горизонт в бинокль, когда старпом указал ему на ракетный след.
— Еще одна, сэр. Шатается, как пьяный матрос по палубе.
П-900 набрала высоту для краткого полета на дозвуковой скорости, а затем ушла на предельно малую высоту, выполняя серию маневров, направленных на противодействие артиллерийским системам с цифровым управлением.
— На этот раз только одна, — сказал Уэллборн, глядя на приближающуюся ракету. — Всем постам, приготовиться к удару!
Это были его последние слова.
Последний прием пищи тоже стал для экипажа последним — томатный суп-пюре, соление крекеры, жареная «индюшатина», клюквенный соус, картофельное пюре с маслом, булки, маслины, пирожки с вишнями… Ракета взорвалась в тот самый момент, когда наводчик 20-мм зенитки нажал на спуск в надежде, что ему повезет.
И их не стало.
ГЛАВА 36
Капитан «Миссури» Мюррей смотрел в бинокль на север, на далекий силуэт «Айовы» на горизонте. Это было последнее, что он увидел в жизни. Вспышка была во много раз ярче и жарче солнца, и «Лучезарный» Мюррей мгновенно ослеп.