— Вы говорите об операции с участием Трояка и остальных?
— Да… Федоров благополучно переместился. Он оставил письмо в том старом складе, как и мы несколько дней назад.
— Значит, адмирал знает, что мы здесь?
— Надеюсь. Он должен был получить это письмо, но кто знает, получил ли?
— Раз так, товарищ капитан, разве он не мог бы найти способ помочь нам вернуться?
— Мне бы хотелось в это верить, Роденко, но что он бы мог сделать? Они отправили этот стержень на Каспий, чтобы попытаться спасти Федорова и Орлова. Затем они узнали о том, что мы переместились сюда, но я не думаю, что они могли бы вернуть стержень № 25. Мы в 1945! Как они нас найдут? Даже если бы стержень все еще оставался у нас, не было бы никаких гарантий, что мы смогли бы вернуть все три корабля. Но это не имеет значения. У нас больше нет этой чертовой штуки, и мы застряли здесь. Вот, о чем я вам говорю. Мы застряли посреди Тихого океана в 1945 году, и американский флот пытается вцепиться нам в горло. Нам нужно вести тот же бой, который мы начали в 2021, хотя на этот раз мне больше нравятся наши шансы.
— Как знать, товарищ капитан? Американский флот располагал огромными ресурсами в ту войну.
— Я прочитал об этом все, что было нужно. И если нужно выбирать между дракой и бегством, теми самыми первичными инстинктами, оставшимися у нас с тех пор, как мы вырвались из джунглей и научились стоять на двух ногах, то я скажу одно. Я буду драться.
— Но если оно осознают, с чем столкнулись и объединят свои силы для массированной атаки? Возможно, они делают это в этот самый момент. Почему этот адмирал Хэлси отменил атаку?
— Как знать? Но, возможно, вы правы, товарищ капитан-лейтенант. Вам нравится, как звучит ваше новое звание? Хорошо, тогда позвольте мне сказать вам кое-что еще, Роденко…. Вы могли бы со временем стать кем-то намного большим. Мы все могли бы. С силой, которую мы держим в своих руках, мы можем стать настоящими людьми войны, а не просто пешками в игре. Мы можем переписать историю и внести свои имена в книги, в которые вечно утыкался Федоров. Нам осталось только сделать выбор и понять, как использовать нашу силу для достижения наилучшего результата.
— Похоже, что вы много думали об этом, товарищ капитан.
— Именно, Роденко… Это так, и я скажу вам, что будет дальше. Они намереваются перегруппироваться и атаковать нас превосходящими силами. А я намерен встретить их равной силой. Вы понимаете?
Роденко опустил глаза, а затем посмотрел прямо на капитана.
— Вы говорите о ядерном оружии, товарищ капитан?
— На этом корабле имеются пять тактических боевых частей. На «Орлане» еще три, и еще одна на «Адмирале Головко». Как командующий корабельной ударной группы, я был поставлен об этом в известность адмиралом Вольским перед выходом в море. На данный момент, у нас девять специальных боевых частей. С ними мы могли бы быть очень убедительны, верно? Это могло бы стать для Союзников худшим, что они только могли себе представить. Это то, что они сделали с Японией в том мире, который мы покинули, выйдя из Североморска. Они сбросили бомбу на Хиросиму — и это был черный день для Японии. Но когда этого оказалось мало, они сбросили бомбу на Нагасаки, чтобы убедиться, что их поняли. Когда мы прибыли во Владивосток, Федоров сказал мне, что в этом мире этого так и не случилось, так что мы, в какой-то степени, спасли множество жизней. Но у нас есть девять боевых частей, Роденко — девять дней ада на земле.
— Девять дней падения… — Сказал Роденко, глядя куда-то вдаль.
— Прошу прощения?
— Сатана свергался с небес девять дней, по крайней мере, так писали Данте и Мальтон. Он падал через один из девяти кругов ада каждый день. Это было у нас в университетской программе.
Карпов улыбнулся.
— Девять дней падения… Мне нравится. Единственный вопрос, который я могу задать, заключается в следующем: кто будет падать в ад — мы, или американцы?
ЧАСТЬ ПЯТАЯ КВАНТОВЫЙ КОКОН