— Извини, Ол, может быть, она сможет забронировать номер в отеле на ночь?
Оливер усмехается.
— Ты явно никогда не встречалась с моей сестрой. Эй. — Он толкает меня локтем в ребра. — А вот и Боховиц.
Конечно же, наполовину лысая голова Боховица с пучками белых волос, обрамляющих его череп, видна в другом конце приемного покоя. Неуклюжей, слегка неровной походкой он направляется прямо к нам. Мы с Боховицем питаем друг к другу некоторую слабость; он многому научил меня, когда я навещала его в самых недрах больницы, там, где находится морг. А взамен снабжала его никотиновыми пластырями. Если бы не приносила ему пластыри, он бы выкуривать по пачке в день. Обычно Боховиц неприлично счастлив, но сегодня, приближаясь, он мрачно мне улыбается.
И сразу приступает к делу.
— Это не инфекция. У нее на шее была рваная рана. Это похоже на зону поражения. В ее организме нет никаких признаков отравления, но симптомы перед смертью указывают на то, что она была отравлена.
— И что, он испарился из ее организма? — спрашивает Оливер.
Он говорит с недоверием, как будто ждет, что это зарин или что-то более мерзкое.
Но об этом мы можем переживать позже и решать все по ходу дела.
Доктор Боховиц нетерпеливо выдыхает.
— Нет. Я хочу сказать, что ничего не обнаружено. Это весьма сложно. На обнаружение уйдет больше трех часов, доктор Мэсси.
— Значит, мы можем открыть больницу?
— Мы можем, но шеф Эллисон не хочет. Пока я не смогу точно выяснить, что это такое. Очевидно, для нашей репутации это совсем нехорошо, если мы начнем отпускать пациентов, не установив точную причину смерти Наннетт.
Большинство патологоанатомов называли бы пациентку мисс Ричардс или что-то более формальное, но не Боховиц. Она была для него Наннетт с тех пор, как ее привезли к нему в морг. То, как он разговаривает с умершими пациентами, пугало меня, как и всех остальных в больнице, но я быстро поняла, что он делает это не потому, что сумасшедший. Он делает это по доброте душевной, чтобы, когда их тела будут подвергнуты последнему, самому агрессивному медицинскому осмотру, они не остались наедине с незнакомцем. Они пройдут через это с другом. Это было первое, что заставило меня полюбить этого человека.
— Врач скорой помощи идет на поправку, — продолжает Боховиц, — очевидно она вступила в контакт с незначительным количеством токсина, и это произошло в результате прямого контакта. Те из вас, кто прикасался к пациенту, должны сдать анализ крови на всякий случай, но предполагаю, что вы бы уже заболели и умерли, если что-то было не так.
Оливер засовывает руки в карманы и удивленно смотрит на «Гробовщика».
— Ты лучик солнца, Боховиц. Спасибо, что сделал мой день ярче.
Он убегает по коридору к столовой, стараясь не выглядеть как человек, который боится иголок и бежит от будущего. А именно этого на самом деле и боится.
— Если хочешь, я возьму у тебя кровь, — предлагает доктор Боховиц.
— Конечно. — Я следую за ним в комнату для осмотра, мое тело расслабляется, когда угроза неминуемой смерти миновала. Напряжение быстро возвращается, когда вижу выражение беспокойства на лице Боховица. Выражение его лица, обычно безмятежное и ничем не тронутое, задумчиво хмурится. Он скрещивает руки на груди, как только я сажусь.
— Что? В чем дело?
— Ты хорошо рассмотрела тело девушки?
— Что ты имеешь в виду? Я видела волдыри на ее грудной клетке и подняла тревогу.
— У Наннет на боку была надпись. Я обнаружил ее, когда проводил вскрытие.
Меня пронзает тошнотворное чувство страха. То, что он обнаружил, не может быть хорошей новостью, если он так суров. Доктор Боховиц достает из кармана телефон и нажимая кнопки, пока не находит то, что хотел мне показать. Он протягивает мне устройство, чтобы я могла видеть экран, и внезапно мне кажется, что мой желудок пытается вырваться из моего тела через рот.
«Собственность доктора Слоан Ромера».
Буквы нанесены косыми, беспорядочными каракулями на бледной коже, чем-то похожим на маркер. Как, бл*дь, я это пропустила? И зачем? Зачем кому-то это делать? Мое имя? На моем пациенте? В моей больнице? Боже ты мой.
— Надпись относительно свежая, — говорит мне Боховиц. — Обычно пот или естественное отслоение кожи способствует тому, что такие вещи исчезают довольно быстро, но чернила на Наннетт еще заметны, это означает, что они нанесены совсем недавно.
— Было ли… — Я сглатываю, чувствуя, как желчь поднимается к горлу. — Было ли что-нибудь еще?