Через три часа появляется Кейд. Он надел свой жилет, он выглядит опасным и раздраженным.
— Эта сука умеет водить, — это единственное, что он говорит.
После некоторого побуждения, он подтверждает, что Майкл принял на себя основной удар, ему удалось уйти он придет, как только сможет. Также он сообщил, что Чарли не был арестован. Одному Богу известно, что сделал этот псих, чтобы избежать этого. Кейд садится рядом с Лейси на диван, его глаза расширяются от удивления, когда она прижимается к нему и сворачивается в клубок. Они встретились только сегодня днем, он не знает, что потребность Лейси в объятии перекрывает все формы социального этикета. Он пожимает плечами, обнимает ее, и мне хочется поцеловать его в щеку.
В середине ночи Зет приходит в себя. Доктор, — его зовут Уэст, мне сказал Кейд, — подходит чтобы сообщить об этом.
— Он туго перевязан, я дал ему успокоительное, чтобы он не шевелился. Вы могли бы попытаться не волновать его?
Дерзкий ублюдок. Я сурово улыбаюсь Уэсту, протискиваюсь мимо него в комнату. Затуманенным взглядом Зет смотрит в потолок, он хмурится, медленно моргая от света.
— Ты должен знать, что я очень зла на тебя, — тихо шепчу я.
Голова Зета медленно поворачивается в сторону, словно она тяжелый шар для боулинга. Его губы растягиваются в ленивой улыбке.
— Я тоже очень зол на себя, — говорит он.
Для человека, которому ввели достаточно успокоительного, чтобы усыпить маленького слона, его речь на удивление четкая. Мое сердце сжимается и ноет в груди.
— Почему ты злишься на себя, Зет?
— Потому что... ты уйдешь, — говорит он, ему требуется некоторое усилие, чтобы сказать это. Разряд чего-то болезненного и слишком горячего пробегает по моим венам, зажигая меня. Он думает, что я ухожу? Мне нужно время, чтобы обдумать это. Если он так думает, то, может мне стоит сделать это. Может быть, мне стоит уйти не оглядываясь. Как только я начинаю обдумывать этот вариант, я понимаю, что этого никогда не случится.
— Почему ты так говоришь?
Я прохожу в комнату и осторожно сажусь на край стола, где он лежит под действием лекарств, циркулирующих в его теле.
— Из-за этого... из-за... меня.
Я сомневаюсь, что он сказал бы что-то подобное если бы был в хорошей форме. Он бы рычал, говоря, что могу делать, черт возьми, все что хочу, и все это мой выбор. Но я думаю, что лекарства немного развязали его язык.
— Ну, что ж. Я не собираюсь говорить, что ты, возможно, немного поторопился с ситуацией в больнице, но не слепая, Зет. Я вижу основной мотив.
Зет хмыкает, медленно качая головой, как будто вдруг поймал себя на том, что думает, о чем не хочет думать. Такой огромный человек, покрытый татуировками, с неистовой твердостью, он мог обмануть других, — но я видела настоящего Зета, скрывающегося под холодной внешностью. Просто ждала, когда он откроется мне.
Я тянусь к его руке, теперь мне наплевать. Наплевать на мою гордость, на его высокомерие, на нашу глупость. Сомневалась в себе, бесчисленное количество раз я сомневалась в нем, столько же раз сомневалась в нас обоих, но теперь все будет иначе. Это поворотный момент. Я больше не буду сдерживаться. С этого момента я принадлежу ему. Дважды чуть не потеряв его, поняла, что хочу быть с ним. Хочу его. Хочу нас. И я получу его.
— Я никуда не уйду, — говорю я.
Зрачки Зета, словно объектив фотоаппарата, то увеличиваются, то сужаются, отчаянно пытаясь сфокусироваться. Возможно, сейчас неподходящее время, но мне все равно. Я переплетаю наши пальцы, грубые мозоли на его ладонях и пальцах напоминают мне, что он пускает в ход кулаки. Я принимаю это. Прямо сейчас принимаю его. Он моргает, затем слабая самоуверенная улыбка появляется на его лице.
— Знал, что ты не сможешь устоять, — мягко говорит он.
Я смеюсь.
— Вопреки всему, нет, — признаю я. — Я не могу.
— Тогда я счастливый человек, доктор Ромера, — говорит он, на мгновение закрывая глаза. — Потому что с того момента, как я увидел тебя… У меня не было ни единого шанса. — Он шевелит пальцами, и я понимаю, что он пытается высвободить руку. Разочарование пронзает меня, — он не может держать меня за руку? Но он поднимает руку над головой и оставляет ее там, ожидая. — Ты идешь или как? — спрашивает он.
Он хочет, чтобы я легла с ним. Он весь в поту и крови и выглядит словно побывал в аду, но, честно говоря, нет другого места в мире, где бы я предпочла быть. В этом маленьком действии теряется последний хрупкий кусочек моего сердца, который я пыталась удержать, сохранить для себя. Все принадлежит ему. Полностью, и у меня нет никакого шанса вернуть его обратно. Я забираюсь на стол и осторожно кладу голову ему на плечо; его рука обнимает меня, мне хочется сделать что-то совершенно нелепое, — заплакать. Мы никогда не делали этого раньше, это, я и он, наши тела плотно прижаты друг к другу, но он притягивает меня еще ближе, кажется, что мы и наши тела созданы, в соответствии друг другу, если бы мы не были так упрямы мы бы поняли это с самого начала.