– О, м-м, ладно, – согласилась Люс.
Это был комплимент? Она недоумевала, чувствовать ли себя польщенной или обеспокоенной, ведь Арриана намекнула, что может получить желаемое, даже если оно принадлежит кому-то другому.
– А где мы возьмем…
– Алле-гоп!
Арриана запустила руку в сумку и достала швейцарский армейский нож розового цвета, который Габби бросила в коробку с запрещенными предметами.
– Ну как? – спросила она, заметив реакцию Люс. – Я всегда даю возможность моим шаловливым ручкам порезвиться в дни прибытия новеньких. Только мысль об этом помогает выдерживать самое гнусное время в здешнем концентрационном… э-э-э… летнем лагере.
– Вы все лето проводите здесь? – Люс вздрогнула.
– Ха! Вопрос, достойный настоящего новичка. Ты, должно быть, еще и на весенние каникулы рассчитываешь. Мы не покидаем эту дыру. Никогда. А теперь режь.
– А как насчет камер? – Люс с ножом в руке оглядывалась по сторонам.
Они могли оказаться и где-нибудь снаружи. Арриана помотала головой.
– Я отказываюсь вести себя как пай-девочка. Ты можешь это сделать или нет?
Люс кивнула.
– И не вздумай заявлять мне, что никогда прежде не стригла волосы.
Она отобрала нож, вытащила из него ножницы и протянула обратно.
– Больше ни слова, пока не сообщишь, как классно я выгляжу.
В родительской ванной мать Люс стянула остатки ее длинных волос в небрежный хвост и обрезала его целиком, несмотря на то, что девушка верила в существование иного, более разумного, способа стрижки волос, но, поскольку всю жизнь этого избегала, отрезанным хвостом познания исчерпывались. Она собрала в ладони локоны Аррианы, стянула их резинкой, которую носила на запястье, решительно взялась за крохотные ножницы и принялась за дело.
Хвост упал к ногам, Арриана вскрикнула, обернулась, подхватила остриженные волосы и вскинула руки к солнцу. Сердце Люс сжалось. Она все еще горевала по собственным волосам и всем прочим потерям, которые те символизировали. Но Арриана лишь скупо улыбнулась и пропустила хвостик сквозь пальцы.
– Потрясающе, – заключила она. – Продолжай.
– Арриана, – прошептала Люс, не успев остановиться. – Твоя шея. Она вся…
– В шрамах? Можешь свободно говорить об этом.
Кожа на шее девушки, от места за левым ухом и до самой ключицы, была неровной, пятнистой и блестящей. Люс тут же вспомнился Тревор – те пугающие картинки. Даже собственные родители избегали ее после того, как их увидели. И сейчас ей непросто было смотреть на Арриану.
Та схватила ее руку и прижала к поврежденной коже, которая оказалась одновременно горячей и холодной, гладкой и грубой.
– Я не боюсь, – подбадривала Арриана. – А ты?
– Нет. – Люс очень хотелось, чтобы новая знакомая убрала руку, чтобы она смогла убрать свою.
В животе все перевернулось, когда она задумалась, какова на ощупь была бы кожа Тревора.
– Люс, ты боишься того, кто ты есть на самом деле?
– Нет.
Должно быть, заметно, что она солгала. Люс зажмурилась. Все, чего она хотела от «Меча и Креста» – шанса начать все сначала, чтобы люди не смотрели на нее так, как сейчас Арриана. Этим утром в воротах школы, когда отец прошептал ей на ухо семейный девиз Прайсов: «Прайсы не сдаются», это казалось возможным, но Люс уже чувствовала себя загнанной в угол и выставленной напоказ. Она отдернула руку.
– Откуда они взялись? – Она опустила глаза – Помнишь, я не стала на тебя давить, когда ты промолчала насчет того, почему сюда попала? – Арриана подняла брови.
Люс кивнула. Арриана показала на ножницы.
– Подправь сзади, ладно? Сделай так, чтобы я выглядела действительно хорошенькой. В общем, как ты.
Даже с точно такой же прической она бы смотрелась лишь как крайне недокормленная версия Люс. Пока девушка пыталась подровнять свою первую в жизни стрижку, Арриана углубилась в подробности жизни в «Мече и Кресте» и указала на здание цвета пожелтевших зубов, второе справа от общежития.
– Вон тот тюремный корпус называется «Августин». Там по средам вечером проводятся все наши так называемые общественные мероприятия. И все занятия.
Выглядело оно так, словно его спроектировал тот же садист, что построил «Паулину». Гнетуще прямоугольное, похожее на крепость, защищенное колючей проволокой и зарешеченными окнами. Неестественного вида серая дымка покрывала стены, словно мох, не позволяя разглядеть, есть ли там кто-нибудь.
– Предупреждаю честно, занятия там ты возненавидишь. Или ты не человек.
– Почему? Что в них такого ужасного? Возможно, Арриана просто не любит школу.