Нажми на нас, Клэр. Тебе хватит духу?
Ты знаешь, что он не ответит.
Давай. Нажми на нас.
Нам нравится тебя мучить.
На мгновение она задумалась, не убрать ли телефон обратно в сумку, но что-то остановило ее — что-то столь же слабое, как детский плач, доносящийся из соседней комнаты. Неважно, как долго и насколько громко он звучит, ты просыпаешься. Всегда.
Надежда.
Клэр поднялась на ноги. Рядом с ней стоял чахлый цветок. Она играла с его листом, растирала между пальцами, набирая номер сына. Звенела тишина, пока сигнал пробивался сквозь бетонные стены, летел в поисках абонента. Мягкие электронные щелчки раздавались в динамике. Все прочее словно поблекло.
Она посмотрела на лист у себя в руке. Настоящий.
На линии щелкнуло, и мир вокруг опустел. Исчезли стулья, кофе, несколько оставшихся родителей и полицейских. Была только она: высокая, худая, без тени. Пошел набор.
Бррр-бррр.
Вдох.
Бррр-бррр.
Выдох.
Возьмет ли Ной трубку, или сразу включится голосовая почта, как и прежде? Возможно, будет лучше, если звонок оставят без ответа. Тогда она никогда не узнает правды.
О том, что она потеряла сына. Что она живет в ненавистной ей стране.
Брр-бррр.
Из ниоткуда возник другой звук. Он разбил иллюзию, и Клэр снова очутилась в комнате. Губы стали солеными от слез — вкус потряс ее.
В одной из соседних комнат звонил телефон. Она слышала. Клэр пошла на звук, сжимая мобильник в горячей руке.
За стойкой тянулся длинный коридор с дверями без табличек. Она пошла по нему, держась рукой за стену, чтобы не упасть.
Дзынь-дзынь.
Нет, ей не послышалось. Звук доносился из одной из этих комнат. Клэр прикусила ноготь большого пальца. Вспомнила о своей матери. «Дурная привычка», — сказала бы старушка, ударив ее по руке. Но все же Клэр не перестала грызть.
Самый обычный, стандартный рингтон. Ной никогда не использовал мобильник, в отличие от множества других детей, не жил в нем. Не менял мелодию звонка. Она даже не была уверена, что сын знал о возможности это сделать.
Не глупи. Телефон может быть чьим угодно. Вернись, сядь на место и жди Марса. Он знает, что делать.
Он скажет мне сидеть и ждать. Станет лгать. Скажет, что все будет хорошо.
А это не так.
Она отняла мобильник от уха и нажала на кнопку с красной трубкой, чтобы прервать вызов. В коридоре повисла тишина, только звуки шагов долетали из главного офиса и гул голосов просачивался сквозь двери.
Ее руки так тряслись, что она с трудом поднесла телефон к лицу. Клэр потребовались все силы, чтобы нажать на нужное имя. Каким-то чудом ей удалось это сделать. Щелк. Маленькая шестеренка встала на место, запустив другие, и каждая тянула ее к правде, которую она не хотела признавать.
«ЗВОНОК НОЮ…», — гласила надпись на жидкокристаллическом экране. Многоточие пугало Клэр неизвестностью и тем, что должно было вскоре открыться.
Мгновение тишины. Затем коридор наполнился звуками вновь зазвонившего телефона. Рингтон чирикнул один раз, и голоса в комнате слева от Клэр стихли. Она услышала, как отодвинули кресло. Раздались тяжелые шаги — ближе и ближе, — трель телефона. Громче.
Громче.
Молодой полицейский с короткой стрижкой и прочерченным шрамом лицом вышел в коридор. В руке он держал пакет для улик — внутри лежал телефон Ноя, включенный и вибрирующий. Полицейский не заметил Клэр и метнулся к ближайшей двери справа. Он постучал дважды, громко и четко. Ему открыли. В коридор вышел мужчина. Младший по званию сделал шаг назад, уступая место широкоплечему полицейскому.
— Детектив Старк, — сказал юноша с короткой стрижкой и жутким шрамом.
Он так и не закончил предложения.
Детектив взглянул на пакет усталыми, добрыми глазами, посмотрел в коридор и тут же бросился вперед со всех ног, но все равно не успел.
Мобильник Клэр упал на пол на секунду раньше ее самой.
— А он, ну… очень плох? — спросил Маршалл.
Санитар посмотрел на Старка, не зная, что ответить.
— Должен предупредить: он получил значительные травмы при падении.
Маршалл следил за жестами пожилого мужчины, которыми тот сопровождал свою речь. Руки Старка месили воздух, пока детектив пытался отыскать нужные слова.
— Он упал на экспонат. Маршалл, от удара у него сломалась шея. Затем мальчик рухнул на пол. Ему не было больно, или почти не было. — Молчание. — Но да, повреждения значительные.