Он не понимал Хэллоуина. Его не отмечали в Австралии, по крайней мере в годы его детства, так что неважно, насколько теперь страна стала походить на Северную Америку. В голове Маршалла Хэллоуин ассоциировался с психопатами, орудующими огромными ножами, с хоррор-франшизой, которая всегда ему нравилась. И вот он здесь. Мейн-стрит походила на тематический парк: маски на витринах, сплошные зубы и шерсть, повторяющиеся на лицах прохожих. Чужая страна дышала новизной.
Это отрезвляло. Хэллоуин был в разгаре, и жизнь в городе кипела. За масками ведьм таилась история, неизвестная большинству, так же как за прекрасным центром города лежала Гастингс-стрит, где жили сотни обездоленных бродяг, согнанных с родной земли. Они обитали там, торгуя вещами, что находили на свалках, презираемые людьми, которым посчастливилось иметь крышу над головой. Ванкувер, «самый приятный для жизни город», если верить брошюрам, бурлил.
Город стекла — насчет этого буклеты не лгали. Маршалл не мог и шагу ступить, чтобы не столкнуться с собственным отражением, напоминающим, насколько все плохо. Они с Клэр прожили в новой стране достаточно долго, чтобы превратить расставание в проблему. Он забрал машину, она — все остальное, включая квартиру и некоторых новых друзей. Иногда Маршалл недоумевал, почему остается в Ванкувере, раз все уже кончено. Часто он думал, что дело в старом добром отрицании: Маршалл не мог принять поражение. Но иногда казалось, что ему просто нравилось испытывать боль — снова и снова.
Пленник в открытой клетке, слишком привыкший к мукам, чтобы выйти на свободу.
Он сунул леденец в рот и подумал о Старке, детективе, который вел дело его сына. Дал воспоминанию исчезнуть: ему здесь не место. Нити, связывавшие Маршалла с прошлым, давно порвались.
Капли дождя сыпались с неба. Маршалл шагнул в облако пара, поднимавшегося из вентиляционного отверстия на тротуаре, и вошел в букинистический магазин. Дверь украшали рождественские гирлянды и искусственные паучьи сети. Внутри было тепло и уютно. Он почувствовал себя как дома.
Заставленный книгами зал пах мышами и кожей. Хозяин магазина облокотился на стопку журналов с чашкой кофе в руке, а принесший их клиент пытался повысить цену. Маршалл прошел мимо, оставив их торговаться, и подошел к стеллажам в надежде затеряться между ними.
Он давно не читал. Когда-то его нельзя было встретить без книжки в заднем кармане и еще одной — в чемодане, на случай если ему захочется шагнуть в новый мир.
Но тот человек исчез. И забрал с собой все стоящие книги.
Маршалл скучал по нему. Расхаживая по магазину, он будто тянулся во тьму, надеялся, что прежний Маршалл схватит его за руку и скажет: «Привет. Я скучал».
Он пробежал пальцами по мятым корешкам. Под ногти забилась пыль. На коже остался запах книг. Маршалл прошел мимо указателя «Художественная литература». И увидел Клэр.
Она стояла к нему спиной, но он сразу ее узнал. По форме бедер, по волосам, по тому, как она оперлась на полку. С их последней встречи, семь месяцев назад, она набрала вес и наконец выглядела здоровой. Прощание вышло горьким: оба понимали, что их попытка начать новую жизнь не удалась. Смерть Ноя обожгла их, и кожа отношений загрубела, покрылась приносящими усладу шрамами. Клэр винила в случившемся себя. Маршалл ненавидел Ванкувер. Никто из них двоих не мог смириться, и вскоре горе стало единственным, что связывало Клэр и Маршалла вместе. Я тебя ненавижу. Я тебя люблю. Прощай. Не уходи.
Сердце Маршалла сжалось. Он хотел сбежать из магазина, оставить Клэр — медвежонка Клэр — листать книги и жить без него.
Маршалл проглотил леденец и, твердо зная, что не сделал бы этого, будь он трезв, шагнул к ней. Она заметила движение, когда он сделал третий шаг, и подняла глаза.
Таиланд. Массаман-карри — их общая трапеза — с арахисом и мясом.
— Марс, — сказала она, заложив пальцем книгу, которую листала, и криво, фальшиво улыбнулась. Ее лицо заледенело. Под маской бурлило чувство — любовь, которую она не хотела признавать. Ему стало больно.
— Маршалл. — Она словно бы исправляла себя.
— Привет, Клэр. — Он не мог поверить, что она здесь, на нейтральной территории, без родных, которым он никогда не нравился, без друзей, которые в конце концов остались с ней. — Рад встрече.
— Неожиданно, да? Боже, это так странно. Я только что о тебе думала.
— Правда?
— Ага.
— Очень мило… Просто здорово. Черт, Клэр, ты отлично выглядишь. Ванкувер пошел тебе на пользу.
Она медлила с ответом.
— Маршалл, ты похудел. Ты вообще ешь?