«Ох, черт», — подумал Маршалл и на секунду решил, что сказал это вслух.
Это действительно просто ребенок. Что я здесь делаю?
Что. Я. Черт. Возьми. Здесь. Забыл?
Ощущение, которое так долго преследовало его, накатило снова, только теперь это был не просто озноб. Маршалл не мог описать его: не с чем было сравнивать. В свете всего, что он сделал в своей жизни, хорошего и плохого, он никогда не считал себя злодеем. Все изменилось. Теперь. И виноваты в этом наушники от айпода — прекрасный символ разницы в возрасте, вселенной, которая их разделяла.
Кто я?
Маршалл отступил на шаг. В воображении с пугающей ясностью возникла картинка: деревья расступаются, к нему бегут полицейские с пистолетами и включенными фонариками, выкрикивают его имя, приказывают лечь на землю: «ВНИЗ, ЖИВО!»
— О боже.
Слова сорвались с губ, хрупкие и тихие, как крылья дрозда, вернувшегося на качели, чтобы напиться. Вокруг лодыжек кружили листья в тщетной попытке освободиться. Он тоже мечтал об этом.
Маршалл падает лицом в траву, полицейский сковывает руки у него за спиной.
Зачитывает права.
— Мне очень жаль, — сказал Маршалл.
Неважно, какими были его фантазии. Да, он мечтал задушить гада, но, видит бог, не ожидал встретить ребенка. Отвечая на письма HelveticaBoy, получив приглашение в уединенный парк на окраине города и приняв его, Маршалл готовился к встрече со взрослым.
С мужчиной. Толстым. Жирным. Потным. С одышкой. Хихикающим.
Взрослым.
Не с мальчиком.
Маршалл хотел, чтобы HelveticaBoy оказался жирным педофилом, интернет-штампом, хищником, которых обсуждают в ночных телешоу. Он мечтал об этом, потому что хотел задушить ублюдка.
Отомстить.
Я хороший человек. По крайней мере, был им.
— П-прости, — снова сказал Маршалл. Птицы слетели с ветвей, на землю посыпались листья. — Я ухожу.
Теперь он знал правду. Ему захотелось упасть на колени и вместе с рвотой избавиться от тяжести, даже хуже того — вскрыть себе вены.
Если в этом парке и был хищник из интернета, то это он.
Маршалл почувствовал, как что-то ужалило его в шею. Взмахнув рукой, он хлопнул по коже. На ладони осталась капелька крови. Маршалл решил, что это оса или большой комар, но боль была слишком сильной и острой. Он развернулся влево, колени дрожали.
В тени рядом с ним стоял высокий мужчина. Что-то блестело в его руке.
Господи. Что за дрянь? Этого не может быть.
Полицейский значок.
Фигура приблизилась, источая жар. Под ногами хрустели листья.
Маршалл вновь посмотрел на подростка и увидел, что тот отвернулся и надел наушники. В воздухе плыла тихая мелодия.
— Я ничего не делал! — Голос Маршалла звучал как у пьяницы, пытающегося притвориться трезвым. — Я ничего не д-делал. Мне пора. О боже, клянусь, ничего плохого…
Тень подступила ближе, на лицо упал свет фонаря. Тени мотыльков кружили на поверхности маски. Радость: черные пустые глаза, растянутые в вечной улыбке губы.
В руке незнакомец держал не полицейский значок, а шприц. На игле блестела одинокая капелька крови.
Дрозд снова улетел, оставив на воде круги. Звезды померкли.
Ветер пронесся через парк, и деревья запели колыбельную для Маршалла.
Отчаянные и глупые мотыльки бились о голую лампочку, пока не сжигали себе крылья и не падали на землю.
Маршалл попытался бежать, но глаза закрывались, несмотря на бушующий в венах адреналин. Сделав два больших шага, он накренился вперед. Земля рванулась к нему и ударила в лицо. В нос набилась трава. Вонь собачей мочи. Грязь. Он почти не чувствовал боли.
Мысли исчезали одна за другой. Секундами ранее в его голове вспыхнули единственно верные слова: «БЕГИ, НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!» — но теперь они угасали.
Он попытался уползти от преследователя, но чудовищная тяжесть придавила его к земле. Маршалл подумал, не сердечный ли это приступ. Колыбельная зазвучала громче, превратилась в зов сирены.
Это не сердечный приступ.
— Меня отравили, — сказал он траве, но вместо слов с губ сорвался стон. У него потекли слюни. Место на шее, куда ужалила игла, пульсировало.
Зараза. СПИД. Наркоманы. На меня напали. Хотят обокрасть.
Чем они меня накачали?
— Я заберу его, — раздался голос, словно издалека.
— Мне позаботиться о его машине? — спросил другой. — Где ключи?
«Их двое, — со странной отстраненностью заметил Маршалл. — Голос не детский. Это второй мужчина, я уверен». Казалось, он слушал разговор из фильма, включенного на полную громкость в соседней квартире. Впрочем, это его почти не интересовало. Ужасно хотелось спать.