Джо уронил топор. Зазубренное лезвие впилось в землю.
(Труднее всего было ломать кости, иногда приходилось браться за молоток, чтобы отделить бедро или предплечье.)
Свиньи визжали, требуя новой еды.
(Они боролись за куски тел — с кишками на рылах.)
Эти звуки сверлили ему мозг. Он гадал, живут ли термиты у него в голове, ползают ли среди извилин, надеясь отыскать подгнивший кусочек.
Джо сидел около упавшего ствола и обливался потом. Вскоре придется встать и отогнать «Шеви» мужчины в лес на окраине участка. Там, за обвитыми плющом деревьями, затопленный овраг. Он сбросит в него машину, но сначала снимет номерные знаки и удалит все оставшиеся в салоне следы.
Сделав это, Джо вернется домой. Он ненавидел эту долгую дорогу больше всего. Смертельно боялся. Не того, что заблудится или окажется в челюстях медведя-шатуна, не искаженных криком лиц на стволах деревьев — нет, ничего подобного. Джо боялся одиночества.
Бог оставил его.
Глава 38
В подвале не существовало времени. Маршалл мог пробыть внизу часы или дни. Невозможно было определить.
Кожа между лопатками горела: он слишком долго был привязан к стулу. Маршалл пытался не обращать внимания на боль, но не сомневался, что станет только хуже.
Темнее всего перед рассветом.
Строчка казалась знакомой.
Он вспомнил: это из «Волшебника страны Оз» — самого любимого фильма Ноя. Хозяин видеопроката подарил им диск, а когда царапины на нем стали слишком глубокими, Ной пришел к Маршаллу со слезами на глазах, словно у него кто-то умер. Гибель диска — величайшая трагедия в короткой жизни сына. Они еще не купили Ною питомца, не завели даже гребаной золотой рыбки.
«У мальчика должна быть собака», — так говорил отец Маршалла.
Маршалл вспомнил колли — пса из своего детства. Ох, как он любил его. Инди был прекрасным псом, хоть и глупым. Он мог разжалобить сердце одним взглядом, что и помогало ему избегать наказаний. В тот день Маршалл проснулся, а Инди не встретил его у задней двери. Пес лежал в канаве у дома — со сломанной спиной, кости торчали из шерсти. Позже отец пустил пулю ему в голову. Последняя судорога, тихая молитва. Так Маршалл впервые пожал руку смерти.
Приятно познакомиться.
Он думал: изменилось бы что-нибудь, купи он Ною щенка, его собственного Инди? Все домашние животные умирают — это научило бы сына важной вещи: если ты умрешь, то уже не вернешься. Это билет в один конец.
Конечно, был Сержант Саб Зиро, мышонок Ноя. Но уже потом. Маршалл с грустью решил, что слишком поздно.
В прошлом, когда жизнь его баловала — когда у него была работа, жена и сын, — Маршалл лег бы на кровать и попросил Клэр помассировать ему спину.
— Пжа-а-алста, детка, приложи руку. У тебя волшебные пальцы. — Этот голос он приберегал для нее, и она всякий раз отзывалась. Клэр была гибкой и сильной и не ограничивалась обычным массажем. За неделю до их встречи она окончила курсы в Таиланде, поэтому к концу ее трудов они оба обливались потом. Теперь Маршалл почти чувствовал ее костяшки на коже.
Когда все закончится и боль уйдет, она обнимет его сзади. Ее пальцы коснутся его сосков. Рыжеватые локоны скроют их лица, словно волшебный щит.
— Я люблю тебя, — скажет она. — Куджо.
Голова Маршалла кружилась. Он гадал, каково это — умереть.
Его изумило, как быстро человеческое тело приспосабливается к худшему. Нет, он не готовился к смерти, напротив, его разум и плоть возводили баррикады. Хотя надежды блекли, инстинкт самосохранения становился все сильнее.
Именно это случилось с Маршаллом, когда дверь в подвал открылась и свет потек вниз по ступеням, словно жидкость. Все его чувства раскалились добела. Спину снова свело.
По ступеням спускался не его похититель.
Подросток.
Он держал поднос с чем-то горячим. Из миски валил пар. Мальчик наступил на флаг у подножия лестницы и превратился в темный силуэт. Лампочка жужжала — вечная песня электричества.
Мальчик приблизился. Маршалл видел, как тряслись руки, державшие поднос.
«От точки — до точки, — сказал себе Маршалл. — Разложи все по полочкам. Нужно понять, что происходит». Маршалл выдохнул. Начал.
Точка А — мужчина.
Точка Б — мальчик, должно быть его сын. Ему велели принести мне еды, но он не хотел этого делать.