Спасибо.
Сердце защемило от благодарности.
Маршалл не мог этого выразить, но чувствовал, что обрел нечто давно потерянное, получил что-то в подарок — лицо своего сына, например. Конечно, чувство оказалось слабым, почти незаметным. Надежда, которая скоро умрет.
— Спасибо.
Глава 45
Хлопнула дверь. Наверху раздались приглушенные голоса. Напье вернулся.
Маршалл набросал в голове портрет этого человека сразу в трех разных стилях, по одному для каждой из личностей, которые он в нем увидел.
Первая личность — мужчина, который говорит с достоинством административного помощника.
Этот человек красноречив и владеет собой — обладает качествами, которые часто требовались Маршаллу, когда он обговаривал с клиентами денежные вопросы. Он легко мог представить, как Напье сидит за компьютером в офисе, печатает на клавиатуре пальцами с ухоженными ногтями, с улыбкой отвечает на телефонные звонки.
Вторая — мужчина, поющий над трупами.
Как же больно, поверьте, как страшно признать, время стерло мой Эндсвилль — в самом сердце США…
Третья личность, жестокая и необузданная, была продолжением второй. Она хихикала и стонала, рвала, резала и передразнивала. Она пугала Маршалла сильнее всего, потому что даже Напье не мог ее контролировать.
Кто-то открыл дверь в подвал. Маршалл знал, что это Напье, но пока не мог сказать, какой именно.
Началось. Будь сильным.
Соберись.
С каждым приближающимся шагом Маршалл подбадривал себя новой ложью. Бум! Ты смелый. Бум! Ты справишься.
Бум!
— Блин, что за день, — проворчал Напье. Его волосы были причесаны, руки чисты — остатки цивилизованности. От майки и брюк похитителя исходил приятный запах кондиционера для белья.
Маршалл следил за каждым движением Напье.
— Люди просто не понимают, что творится за сценой, да? Построй мне дом, говорят. Ну что ж, ладно. Я хороший, честный человек, думаю, я это сделаю. Но есть определенные правила. «Правила?» — потрясено переспрашивают они. Да, мэм, конечно. Постановления совета, формы — с ними не поспоришь.
Напье подключил диапроектор к удлинителю, щелкая языком, расставил слайды.
— Клянусь, однажды я просто сломаюсь. Мне нужно убраться из этого офиса и сосредоточиться на фрилансе. Работать на себя. Мечта, правда? Людям всегда нужны архитекторы, без работы я не останусь. Я бываю в офисе только два раза в неделю, но, честно говоря, Маршалл, хватает и этого. Более чем.
Не говори со мной так, словно я твой друг.
— Джо сказал, что ты откусил от него кусочек! — засмеялся Напье. — Хорошо. Мне нравится бойцовский дух. Но признай: Джо — легкая мишень. Он медленный и глупый. Кажется, ты и сам это понял. Но верный, надо отдать ему должное.
Маршалл подумал о домах, которые Напье проектировал все эти годы. Захотят ли хозяева разрушить свои жилища, если узнают, что архитектор — маньяк и каждый угол, каждая балка под их крышей дышат безумием? Что он таится среди этих стен? Ходит по их коридорам, как призрак, демон, дух, сотканный из эгоизма и насилия. Маршалл знал, что не задумываясь уничтожил бы такой дом.
Снести его до основания. Сжечь. А пепел залить святой водой.
— Кажется, все на месте. — Напье включил диапроектор — послышались щелчки и лязг. Он взял в правую руку проводной пульт, взвесил его, словно решая, что делать дальше. Маршалл видел, как блестят глаза Напье. Каждое действие казалось отрепетированным. Постановочным и нереальным.
Но это все по-настоящему, Марс.
Раздался щелчок пульта, и прибор с хрипением ожил. Первые слайды закрыли лампу диапроектора, и на противоположной стене появился размытый пейзаж. Напье подправил фокус — картинка стала четче.
— Я подумал, что ты должен знать, кто я. Хотя бы получить представление.
Перед ним возник пейзаж: растрескавшаяся земля, иссохшие деревья, россыпь выбеленных солнцем домов.
— Это мой родной город. Леандер, Техас. Совсем маленький. К северо-западу от Остина, на границе округов Трэвис и Уильямсон. Я жил в этой пыльной дыре до одиннадцати, а потом родители переехали в Новый Орлеан. Я скучал по прежнему дому. И по редким ватабургерам[7]тоже.
Голос Напье был ровным, как земля на слайдах. Похититель принес шезлонг и со вздохом опустился в него.
— Когда мне было шесть, в город приехала съемочная группа, только представь. Я сиял, как рождественская елка. Мир кино — в Леандере! Боже. Они снимали на Багдадском кладбище. Я видел кучу небритых людей — изнеженных жизнью в большом городе, из Остина, — с камерами и штативами. Помню фургон. Думаю, это было самое большое событие в моей жизни. А потом, рано утром, я спрятался, и они меня не заметили. Вытащили бутафорские трупы и разложили их по надгробиям. Я никогда ничего такого не видел. Гнилые, распухшие. Я испугался и убежал. Несколько месяцев спустя спросил у матери, что они снимали и можно ли мне посмотреть этот фильм. Она ответила «нет»: те люди — настоящие извращенцы. Это была «Техасская резня бензопилой».
7
Вид гамбургера, продающегося в одноименной американской региональной сети ресторанов быстрого питания.