Ему требовалось много воды и краски. Костяшки постоянно были воспалены, кожа трескалась от бесконечных уборок. Хотя оно того стоило. Боль — часть Прощения. С ней, как и с раздражением, вызванным школьной формой сына, можно было смириться.
Я всего лишь мясо, дерьмо и мозг. Важна душа, а не тело.
Плитки под ногами стали розовыми, по телу стекала пена. Приятное ощущение. Закончив мыться, он вытерся старым грязным полотенцем, запах которого напомнил ему о сырости в подвале и — что еще хуже — о смежной комнате, где он держал того паренька, Брайана. Только оттуда — из настоящего гроба — несло еще страшнее, чем от полотенца или из подвала. От вони дерьма и гнили, въевшейся в стены, слезились глаза. Из деревянной обшивки торчали сломанные ногти.
Одна девушка смогла освободить правую руку и написала кровью на полу свое имя. Имя и слова: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ МАМА».
Но дом выпил ее кровь, словно превратился в живое существо, обретшее вкус к мучениям. Он становился жадным и желал большего.
Напье поднялся наверх, чувствуя себя старым и усталым.
Свой прежний кабинет он выпотрошил и отремонтировал заново. В каком-то смысле тот походил на его комнату в Леандере. Стена была увешана полками, на которых располагались фотографии и пластинки. В углу лежала высокая стопка журналов. Кровать. Смятые простыни на полу. Деревянный стол со стареньким «Маком»[11]
. Кружка с надписью «Дома Джона: строим лучшее завтра», полная карандашей и ручек. Заставка — поднимающиеся пузыри — исчезла, когда Напье щелкнул мышкой. Открыл MSN и «Фейсбук».
Динь-динь!
Аккаунт в «Фейсбуке» принадлежал Фредди Карлу. «Фредди» был семнадцатилетним школьником из Манхэттена, Канзас. На аватарке стояла фотография Сэма, другие снимки — три альбома — он надергал из незащищенных аккаунтов школьников по всему миру. Непростая работенка. Он открывал другие аккаунты и имейлы, создавая фальшивую среду, в которой его главный персонаж — Фредди — будет жить, не вызывая подозрений.
В окне MSN открылось множество сообщений. Стоило Напье залогиниться, и несколько детей написали ему.
Эй, ты здесь?
Helvetica! Где ты был?
Мне нужно с тобой поговорить.
На него смотрели их фотографии. Мальчики в кепках, с высунутыми языками. Девочки с застывшими перед веб-камерами лицами, жаждущие удачного кадра, открывали нежные впадины подмышек. Мило.
Окна наползали друг на друга, мерцая смайликами. Единственные источники света. Оживленные разговоры окрашивали стены кабинета бледными оттенками.
Напье опустил руку в пепельницу, полную тыквенных семечек, бросил в рот несколько штук. Курсор плясал по экрану. Движение челюстей, горький вкус семечек ассоциировались у него с онлайн-предательствами. Ему это нравилось.
Tashigaclass="underline" Мама сказала, я должна больше времени проводить в реале. Я ответила ей, что не хочу. Здесь все мои друзья. Она не понимает. Спорить бесполезно. Мне нужно с тобой поговорить. Скучаю.
Ben: Я посмотрел ссылки, что ты прислал. Какие-то сайты — дерьмо, другие — огонь. Я понятия не имел…
MissLizzy1996: и я сказала ему, что не сделаю этого снова. Но он хочет. Мне страшно. Я бы хотела, чтобы ты был рядом или чтобы мы встретились в реале. Хотя я никогда тебя не видела, я знаю: ты — мой лучший друг.
Они стали его детьми, все до единого. А Ной Дикинс был его первенцем. Власть, которую Напье обрел над этим маленьким австралийцем, обратилась настоящим наркотиком. Конечно, он любил их всех, смятенных, эгоистичных и глупых, но Ной звучал громче остальных, а значит, был самым лучшим.
Эти дети были его проектом — его домом, его профессией. Семена замысла прорастали у него в голове, в гнилых болотах интернета. Пока его царство оставалось призрачным, как и его идеи, но со временем эти ростки и влияния станут реальными. То, что не имело формы, теперь отбрасывало собственную тень, нечто невещественное стало трехмерным. Ребенок, которого он никогда не видел, умер.
Дом. Надгробие.
Что-то важное, рождающееся из пустоты. Зов.
Мобильник Напье завибрировал. Он вздохнул: больше всего ему не хотелось говорить о работе, но выбора не было. Напье потянулся, играя мышцами, и превратился в человека с хорошим чувством юмора, настоящего профессионала, человека, утюжившего свои рубашки и пожимающего руки клиентам.
Человека, который медленно исчезал.
— Бронвин, в чем дело?
Напье слушал вполуха и читал сообщения от детей, отвечая сетевыми аббревиатурами, смайликами и жаргоном. Это был самый настоящий язык. Он овладел им в совершенстве.