— Ной, уже седьмой час, значит, солнце встало, да?
— Да.
Не подозрение ли проскользнуло в усталом голосе мальчика? Вторая часть просьбы съежилась на языке Маршалла. Он сдался.
Но Сэм уже все понял. Подросток схватил один из матрасов в правой части комнаты и бросил его на пол. Недовольно звякнула колючая проволока. Пыль хлынула Маршаллу в рот. Кактус упал на кучку земли, рядом с перевернутым горшком. Осколки витражей усыпали цемент, блестящие и бесцветные.
Он увидел окно.
Пусть и недостаточно большое, чтобы мужчина мог из него выбраться. Стекло, покрытое потеками грязи, изрядно запылилось, но утренний свет все равно пробивался внутрь. Солнечный луч упал в комнату и дотянулся до противоположной стены, сияя на закрытой двери, за которой держали Брайана.
Представшая перед глазами картина была прекрасна.
Глава 55
— Итак, есть Джем, Скаут и Дилл. Мы знаем, что их мир скоро изменится. И Страшила играет в этом главную роль, да?[12]Да, ребята?
Класс спал с открытыми глазами, школьники сгорбились на стульях. Те, что еще не спали, уже утратили интерес. Мистер Торнхилл, учитель с заячьей губой, монотонно вел урок, скрипя по школьной доске маркером.
Скрип-скрип-скрип.
Урок литературы. Сэму она никогда не нравилась. Ему вообще не нравились школьные предметы, кроме, возможно, драмы. Он любил притворяться кем-то другим. У маленького школьного театра, с тяжелым занавесом и кипой декораций в углу, была своя атмосфера. Сэм хотел получить роль в выпускном спектакле, но боялся, что это будет мюзикл.
К черту.
Это старье даже не настоящая музыка.
Кто-то поднял руку, ответил на скучный вопрос Торнхилла. Сэм слышал только неясный шум, словно разговаривали в соседней комнате или под водой.
Он отбросил челку с глаз, покрутил в пальцах ручку и посмотрел на рисунки в своем блокноте. Девочки. Не тела, их ноги и груди его не интересовали. Скорее линии скул. Губы. То, как сияли их зубы, когда они улыбались. Но больше всего ему нравилось рисовать глаза, и у него хорошо получалось. Они смотрели на него со страницы, немигающие и совершенные.
Сэм вздохнул. Запах лука. Он купил мясной рулет во время ланча. Сэм выудил из кармана жвачку, бросил ее в рот и рассасывал, пока она не стала мягкой.
Синие чернила испачкали пальцы.
— Правильно, ребята. В конце романа, когда Аттикус уверен, что Джем убил Боба, он пытается договориться с шерифом, чтобы это сочли несчастным случаем. Как вы думаете, что это говорит о стандартах Аттикуса? О его морали? Ну? Кто-нибудь? Что это говорит о нем как об отце?
Над дверью рядом с часами был приколот американский флаг.
Блин, жду не дождусь, когда свалю отсюда.
Стрелки часов все никак не могли доползти до десяти минут четвертого. Ничего из того, о чем говорили учителя, не имело отношения к будущей жизни Сэма. Когда они поймут, что все их пустые слова разве что не дают уснуть?
Анна Гарленд сидела за первой партой, подперев голову ладонью. Ветерок от обогревателя играл ее светлыми кудрями. Футболка казалась ослепительно белой на фоне золотистой кожи. У Анны были круглые щеки. Сэму это нравилось. Она выглядела здоровой, чего он не мог сказать о других девчонках его возраста, многие из которых морили себя голодом и доводили свои тела до состояния скелета — просто ужас.
Анна нравилась ему тем, что была настоящей. Девушка с классической американской внешностью, пухлыми блестящими губами, благоухающая жвачкой и дорогим мылом. С низким, хриплым голосом. А еще она не трещала, словно сорока, как остальные девчонки. У них с Сэмом был свой тихий язык — слов им почти не требовалось.
Дружить с Анной было легко.
Они сблизились совсем недавно, и в конце месяца он решил пригласить ее на свидание «без всяких глупостей». В кино. Даже не в кафе. У него ведь не так много денег. Пару дней в неделю он подрабатывал в городском видеопрокате, но знал, что скоро потеряет место. Интернет их разорит.
Сэм грыз кончик ручки. Множество глаз, что следили за ним со страницы, принадлежали Анне. Маленькие блестящие зрачки, тяжелые веки. Он рисовал их грустными, как в жизни. И это тоже ему нравилось.
Печаль в ее глазах напомнила ему об отце. Он вытащил ручку изо рта, побарабанил ею по странице, подумал, как отец там, в подвале. Сэму не нравилось возиться с кровью и дерьмом, но ведь это долг сыновей — работать по дому, сжав зубы. Кроме того, папа сделал бы для него то же самое.