— У нас внутри.
Он склонил набок голову.
— Нам просто хочется убивать. Нас не принуждают к этому никакие демоны. Никакие злые силы. Просто мы все хотим убивать, — он улыбнулся своей пугающе мрачной улыбкой. — Или, скажем так, если нам когда-нибудь удастся выбраться из этого гадюшника, то все мы будем убивать.
От того, с какой лёгкостью он об этом сказал, Джозеф на какое-то мгновение перестал дышать. Вара говорил так спокойно, словно вовсе не признавался в своей чудовищной потребности.
— Конечно, у каждого из нас свой способ воплотить заветную мечту. Мне, например, хочется порешить множество людей одновременно.
Вара закрыл глаза, и его губы тронула улыбка, словно он представлял себе кровавую резню. Джозеф всмотрелся в лица остальных мальчиков. И увидел на них согласие. Когда он взглянул на Михаила, весь его боевой дух моментально испарился. Он так долго боролся, чтобы Михаил не причинял вреда людям. Джозеф думал, что, если у него получится долго его сдерживать, взывая к оставшемуся в нем добру, то одолевавшая Михаила жажда крови со временем исчезнет. Но с годами его желание причинять людям боль лишь усилилось. Это было его жуткой предрасположенностью, так же как у Джозефа — потребность творить добро.
Джозеф слишком долго отказывался признать очевидное. Но лежа сейчас в кровати под взглядами шести пар нечестивых глаз, которые смотрели на него так же, как всю жизнь смотрел Михаил, Джозефу ничего не оставалось, как принять истину. Однажды Михаил совершит убийство. Просто такова его сущность. Так же, как и у этих мальчиков… они были порождением той же тьмы, что пожирала Михаила.
— Вы все? — прошептал Джозеф. — Вы все хотите… убивать?
Один за другим его соседи по комнате расселись вокруг него на полу, оставаясь в поле его зрения, чтобы израненному Джозефу не пришлось двигаться. Вара кивнул и небрежно откинулся на соседнюю кровать.
— Как я уже сказал, мне хочется прикончить сразу несколько человек. Мне снится это каждую ночь, — вздохнул он. — Только нужно сперва отсюда выбраться.
Когда он увидел на лице у Вары убежденность, у Джозефа участилось дыхание.
— Меня тянет убивать тщеславных и самовлюблённых.
Джозеф перевёл взгляд на Уриила. Мальчик презрительно скривил губы. Уриил был самым угрюмым из всех. И казался самым злым.
— Показушников и себялюбцев. Я прикончу их всех.
У Джозефа мороз пробежал по коже.
— Из-за чего ты оказался здесь?
Уриил ухмыльнулся.
— Размозжил одному самовлюбленному уроду голову о зеркало и осколком битого стекла вспорол ему запястья. Он месяцами меня бесил.
У Джозефа ёкнуло сердце.
— Он… он умер?
Всё веселье Уриила мигом улетучилось.
— Нет. Но в идеале он должен был умереть.
Джозеф взглянул на Вару.
— Отравил футбольную команду крысиным ядом, — словно прочитав мысли Джозефа, сказал он.
Джозеф удивленно распахнул глаза. Он слышал о болезни, поразившей выигравшую команду. Но…
— Так это был ты?
Вара кивнул и рассмеялся.
— Никто из них не умер. Я неправильно рассчитал количество. Но было забавно наблюдать, как все они в дикой агонии падали на пол. Я до сих пор иногда по ночам прокручиваю это в голове.
Тут он резко посерьёзнел.
— Я больше никогда не совершу такой ошибки. В следующий раз все мои жертвы умрут. И надеюсь, медленной и мучительной смертью.
— А мне просто хочется иметь то, что есть у других людей, — сказал Села, завладев вниманием Джозефа. Он провел руками по своей коротко стриженной голове. — Мне нравится творить.
Джозеф нахмурился, не понимая, что в этом такого, и почему он оказался в Чистилище. Села, видимо, заметил его замешательство, и добавил:
— Мне нравится творить искусство из частей тел других людей.
Джозеф побледнел.
— Я уже собрал палец и ухо, но тут меня поймал отец Маккарти, — глаза Селы заволокло тьмой. — Когда-нибудь я создам совершенное произведение искусства.
По тому, как мальчик сжал губы и опустил глаза, Джозеф понял, что разум Селы терзает что-то ещё. Но ему не хотелось знать, что. Он сомневался, что сможет и дальше слушать извращенные фантазии мальчиков, которых уже считал друзьями.
— А мне хочется душить. Сдавить девушке шею и смотреть, как она умирает.
Рафаил уставился на шнурок у него на пальце. Он наматывал его виток за витком, от чего верхняя фаланга стала синей. Это во многом объясняло, зачем ему шнурок. Рафаил ухмыльнулся, и у него запылали щёки. Не от стыда, а от чего-то, напоминающего неодолимое желание.
— И в идеале, я бы при этом её трахнул.
Джозеф закашлялся, и Рафаил снова принялся наматывать шнурок на палец.
— Я душил одного мальчика верёвкой от колокола, пока он не отключился. Но не успел довести дело до конца. Мне помешал отец Куинн.
У Джозефа голова шла кругом от изумления и ужаса, о котором рассказывали его соседи по комнате.
— А я не могу сдерживать себя, — раздался вдруг уставший и слабый голос Дила.
При виде опустошенного выражения лица Дила, Джозеф почувствовал, как его грудь пронзил острый укол грусти. Мальчик поднял удерживающую его цепь.
— На меня что-то находит, и не успеваю я опомниться, как уже причиняю людям боль.
— Тебе это не нравится? — тихо спросил Джозеф, огорченный тяжелой участью своего друга.
Глаза Дила вспыхнули.
— В том-то и проблема, Гавриил. Я это обожаю, — Дил наклонился к нему, и его цепь, идущая из другого конца комнаты, натянулась до предела. — Я ради этого живу. И жду момента, когда желание станет непреодолимым. Мне хочется убивать одного человека за другим. Снова и снова, и с каждым разом все беспощаднее.
Села положил руку ему на плечо. Дил закрыл глаза и глубоко вздохнул. Через несколько секунд он, похоже, успокоился. Снова взглянув Гавриилу в глаза и, убедившись, что завладел всем его вниманием, Дил произнёс:
— Не могу дождаться того дня, когда полностью потеряю контроль и стану, наконец, тем, кем являюсь на самом деле.
На его губах мелькнула улыбка.
— Гавриил, я не хороший. И не собираюсь им становиться.
Джозеф проглотил подступивший к горлу ком. Потому что он видел это в глазах Дила. Видел жажду смерти, чувствовал его потребность убивать.
Джозеф всегда знал, что в мире живет зло. Находиться рядом со столь злобным пренебрежением к человеческой жизни было просто невыносимо. Но он не мог заставить себя ненавидеть этих мальчиков. Ненавидеть их желания — да. Но не их самих.
Все мальчики повернулись к Михаилу. Он смотрел на пузырек с кровью Люка. Джозеф даже засомневался, слышал ли он вообще их разговор, пока Михаил не склонил голову набок и не произнёс:
— Я хочу выкачать из человеческого тела кровь.
Михаил жадно облизал губы.
— И всю ее выпить, — он поднял глаза и встретился взглядом с Джозефом. — Это все, о чем я думаю.
Джозеф перестал дышать, его грудь словно сдавило неподъемным грузом, сокрушив его последнюю возлагаемую на брата надежду. Правда о сокровенных желаниях Михаила оказалась такой же удушающей, как и намотанный на палец шнур Рафаила.
Это было чёткое осознание того, что его брат убийца. Разница состояла лишь в том, что Михаил пока ещё не успел никого убить. Но что-то глубоко внутри подсказывало Джозефу, что представься ему такая возможность, и он непременно это сделает. Они все это сделают. Каждый из них.
Джозеф задумался, а что, если Бретрены правы? Что, если в душах этих мальчиков действительно живут демоны. В Библии говорилось об одержимости, и у него из головы не выходила мысль о вере отца Куинна в миссию испанской инквизиции.
— Я не такой, как ты.
Всё внимание Джозефа вновь переключилось на Михаила. Младший брат больше ничего не сказал. Но и этого уже было достаточно. За эти несколько минут брат сказал ему больше, чем за всю жизнь.
И он был прав. Джозеф совершенно не был на него похож… как и на остальных мальчиков. Сама мысль о том, чтобы причинить кому-нибудь вред, казалась Джозефу отвратительной. Это разбивало ему сердце. И все же он знал, что не сможет их бросить. Иисус жил с грешниками. Праведный путь — идти бок о бок с этими мальчиками… с его братьями.
Он их не оставит.
— Никто никогда не пытался нас спасти.
Джозеф повернулся на голос Дила.
— Ты сделал себе только хуже. Они не любят, когда им перечат, — добавил Села.
Джозеф сжал в кулаке простынь, покрывавшую тонкий, неудобный матрас.
— Мне плевать. Я буду бороться с ними каждый день, пока мы здесь. С ними со всеми. Даже с теми, о существовании которых я до сегодняшнего вечера не подозревал.
— Когда-то они были такими же, как мы, — рядом с ним на кровать присел Уриил. — Из них удалось изгнать злых духов. Они очистились от своих греховных желаний и начали новую миссию — присоединились к Бретренам.
Услышав такое откровение, Джозеф выдохнул. Мэтью был прав. Некоторые вернулись в приют Невинных младенцев, но в каком состоянии? Какой ценой?
— В свой восемнадцатый день рождения ты должен будешь решить, присоединиться к Бретренам или нет. Присягнуть им и все время жить под их бдительным присмотром. Каждый день неустанно бороться со внутренними демонами, — Уриил холодно улыбнулся, словно и не собирался избавляться от этой злобы.