— Джеймс, с тобой все в порядке?
Ничего. Никакой реакции. Джозеф беспокойно покачнулся на ногах.
— Михаил, — на этот раз спросил он. — С тобой всё в порядке?
При этом имени у него в глазах мелькнуло узнавание, но Джеймс — Михаил — смотрел скорее сквозь Джозефа, чем на него.
Джозеф сунул руку в карман рясы и вытащил оттуда пузырек с кровью, который хранил все эти месяцы. Он обвязал его кожаным шнурком, чтобы можно было носить на шее. Джозеф протянул его брату. Ничто не выдало в Михаиле волнения, кроме его широко распахнувшихся глаз. Джозеф и слова вымолвить не успел, как Михаил вырвал у него из руки пузырек и поднес к слабому свету лампы.
— Это кровь Люка, — сказал Джозеф, и Михаил замер, переведя взгляд с флакона на брата.
Джозеф проглотил вину за то, что сохранил доказательства греховных деяний Михаила.
— Пролитая тобой кровь… первая пролитая тобой кровь. Я…, — к горлу Джозефа подступил огромный ком вины. — Я решил, что тебе захочется ее сохранить.
Он пожал плечами.
— Я собрал ее в твое отсутствие.
Михаил так уставился на зажатый у него в руках пузырек, словно это был Святой Грааль. Но каким бы безумием это ни казалось, увидев на лице Михаила радость, Джозеф наконец-то вздохнул свободно. Михаил был доволен. Михаил был счастлив, как никогда. Теперь Михаил уснёт.
Михаил… не Джеймс. Что же здесь произошло, от чего его перестали звать Джеймсом?
Он стал Михаилом. И отзывался только на Михаила.
Джозеф провел рукой по лицу и поморщился, случайно задев распухшую губу. Он по очереди внимательно оглядел всех мальчиков. Было ясно, что среди них нет его ровесников. Джозеф оказался здесь самым старшим, как минимум, на пару лет.
— Почему имена архангелов? — спросил Джозеф.
Его не заботило, кто из них ответит. Ему просто нужно было знать.
— Что-то вроде второго крещения, — на этот раз заговорил Уриил.
К Джозефу подошел Вара. Джозеф напрягся, поскольку ни на йоту не доверял этому рыжему. Но Вара лишь приобнял Джозефа за плечи и указал на кровать, стоящую напротив той, на которой все еще лежал уставившийся на пузырек с кровью Михаил. Джозеф вместе с Варой подошел к пустой кровати и замер, увидев выгравированное на изголовье имя.
— Гавриил.
— Забудь, кем ты был раньше. Теперь ты Гавриил.
Вара улыбнулся своей пугающей улыбкой. Она казалась ненастоящей. Словно это была маска, которую он носил, чтобы скрыть своё истинное лицо.
— Они уж постараются, чтобы ты забыл, кем был до того, как здесь оказаться. Просто подожди, — Вара повернулся к остальным мальчикам. — Теперь заняты все семь имен.
Джозеф хотел было возразить, сказать Варе, что он как был Джозефом, так им и останется. Хотел спросить, что с ним сделают священники. Что это вообще за место? Что здесь произошло?
Но не успел Джозеф и рта раскрыть, как Вара уже ушел. Вернувшись к своей кровати, Вара широко раскинул руки и повернулся к Джозефу.
— Добро пожаловать в Чистилище.
Его улыбка погасла, и Джозеф вдруг увидел скрывающегося под этой маской мальчика со смертью в глазах и ужасной чернотой в душе.
— Более известное как… Ад.
Глава четвертая
На следующий день Джозеф проснулся от звука открывающегося замка. Его глаза распахнулись одновременно с дверью. Он поморгал в темноте. Подземную комнату освещал лишь пробивающийся из коридора свет. Окон в ней, естественно, не было. Не было даже часов. Джозеф понятия не имел, сколько времени он спал. После вчерашнего знакомства все мальчики уснули. Джеймс — нет, Михаил — уснул, сжав в руке пузырек. Джозеф взглянул на брата. Когда он увидел спящего Михаила, у него перехватило горло. Сколько Джозеф себя помнил, Михаил всегда был измученной душой. Джозеф списывал это на то, что, когда они потеряли мать и попали в приют Невинных младенцев, он был совсем маленьким. Но оглядев сейчас других мальчиков, названных в честь архангелов, он задумался, а не живет ли и впрямь в его брате нечто иное. Эти ребята… его взгляд скользнул в сторону Иегудиила, или Дила, как тогда сократил его имя Вара. Мальчик заворочался во сне, и Джозеф услышал, как о его металлическую койку звякнула цепь. Он был прикован к кровати.
«Он любит набрасываться…»
Эти ребята… все они были похожи на Михаила.
И совсем не похожи на него самого.
Джозеф свернулся калачиком на кровати и попытался отогнать душившие его сердце и душу страх и ужас. Должно быть, после этого он уснул.
— Гавриил.
В дверях стоял отец Брейди в тёмно-фиолетовой рясе. Он смотрел прямо на Джозефа. Джозеф услышал, как зашевелились остальные мальчики. Джозеф поднялся на ноги и взглянул на Михаила. Брат смотрел на него с безучастным выражением лица. Джозеф подошел к отцу Брейди.
Стараясь играть свою роль, он надел вчерашнюю маску злобы. Приблизившись к отцу Брейди, Джозеф скривил губы, словно его оскорбляло само присутствие священника. В глазах отца Брейди вспыхнул огонь. Вызов. Он схватил Джозефа за руку и швырнул вперед.
Отец Брейди долго водил его по коридорам, пока они не подошли, наконец, к какой-то двери. В центре этой деревянной двери была вырезана готическая украшенная резьбой буква «Б». Джозеф понятия не имел, что она означает.
Отец Брейди толкнул дверь и впихнул туда Джозефа. Помещение наполнили григорианские песнопения; слаженное звучание голосов, бывшее когда-то для Джозефа утешением и отрадой, теперь казалось ему панихидой, музыкальным сопровождением его страха. Войдя в большую комнату, Джозеф почувствовал, как от лица отхлынула кровь. Когда он огляделся, его ноги приросли к земле. По всей комнате были расставлены самые разные приспособления, опять-таки средневекового характера. Эта комната изобиловала деревом, металлом и обещаниями вечных мук. Она внушала мгновенный ужас. У Джозефа в жилах похолодела кровь. Кое-какие из этих приспособлений он узнал. Джозеф посещал лекции отца Куинна об испанской инквизиции. Он слушал рассказы священника о том, как инквизиторы наказывали и мучили язычников, заставляя их признаваться в своих грехах, в колдовстве, в общении с дьяволом и в том, что он купил их смертные души. Мальчик даже не знал, что такие штуки все еще существуют. Ему даже в самых страшных кошмарах не могло присниться, что ими ещё пользуются.
Джозеф опустил руки. Осознав, что они дрожат, он сжал их в кулаки. Это были точные орудия пыток того времени. Его дыхание стало прерывистым. В правой части комнаты располагался камин, его пламя поднималось высоко в дымоход. А перед ним у деревянной кровати стоял отец Куинн. Когда священник повернулся, Джозеф уставился на его одежду. Он был одет в черную рясу, но его пасторский воротник оказался не белым, а красным. А в центре его одеяния красовалась вышитая красным буква «Б», точно такая же, как на двери в комнату.
Джозеф не понимал, что происходит. Он не мог разобраться, что это за место. На церковь оно явно не походило. Оно не походило даже на современный католицизм. Это было что-то вырванное из прошлого… извращенная жестокость, которая ни в коем случае не должна возродиться.
— Гавриил, — сказал отец Куинн, подходя к Джозефу.
Позади послышался шорох, затем вперед выступил отец Брейди; теперь он тоже был одет в это странное одеяние. Из двери в противоположном конце комнаты точно в такой же рясе вышел отец Маккарти. Джозеф лихорадочно соображал.
«Что все это значит?»
— Я возлагал на Джозефа большие надежды, — остановившись перед ним, сказал отец Куинн.
Он не обращался к Джозефу, но говорил о нем. Он поднял руку и провел пальцами по щеке Джозефа. Мальчик замер, у него не дрогнул ни один мускул. Отец Куинн никогда так к нему не прикасался. Джозеф безоговорочно ему доверял, и его любимый священник, его наставник, никогда не нарушал этого доверия. Отец Куинн наклонился ближе. Первым желанием Джозефа было отстраниться, но он остался на месте. Он не мог им показать, что каждая проведённая в Чистилище минута, была настоящей пыткой для его души. Священники не должны были узнать, что он только притворяется проклятым.
— Джозеф был моим юным дарованием. Мальчиком, который, как я считал, был рожден для чего-то гораздо большего, чем отмерила ему жизнь. Бог привел его ко мне не случайно, — отец Куинн отступил на шаг и, склонив голову набок, поглядел на Джозефа. — Я и не подозревал, что это испытание. Не подозревал, что это было сделано, чтобы показать мне, как далеко готов зайти дьявол со своими приспешниками, лишь бы развратить добрых людей. Таких, как я и мои братья.
У Джозефа задрожали ноги. Ему казалось, что у него в любую секунду подогнутся колени. Отец Куинн и впрямь считал его порождением ада? Считал, что в него вселились демоны?
Джозеф открыл было рот, чтобы возразить, но тут же его закрыл, когда понял, что признание навсегда лишит его брата. Брата, у которого теперь было другое имя, и звался он Михаилом.
— Мы — Бретрены, — отец Куинн кивнул отцам Брейди и Маккарти, которые стояли по обе стороны от него.
«Б» означало «Бретрены».
— Много лет назад Католическая церковь отказалась от суровых наказаний за одержимость демонами. Со временем утратили власть и исчезли Инквизиторы. А в это время демоны благоденствовали, прячась в самых неожиданных местах. Они затаились… просто выжидали подходящего момента, чтобы выплеснуть свой гнев и злобу на ничего не подозревающий мир.