— Гавриил, — Миллер провел руками по лицу. — Я могу объяснить.
— В этом нет необходимости.
Кровь с безумной скоростью неслась по венам Гавриила. Он только что прочитал о том, как его дед перенаправлял свою жажду крови в нужное русло. Об инструкциях, данных всему персоналу, чтобы он мог удовлетворять свои смертоносные потребности — персоналу, работающему в поместье. И Джон Миллер, как лучший друг деда, свято хранил его тайну и помогал ему находить жертв. Создал систему, при которой он не причинял вреда ни в чем не повинным людям... а лишь тем, кто действительно этого заслуживал.
— Гавриил, я все могу объяснить, — Миллер тяжело опустился в стоявшее у стола кресло.
Он ослабил галстук и расстегнул воротник.
— Я хочу, чтобы Вы мне показали. Показали, как Вы находили ему нужных жертв. Как Вам удавалось контролировать Джека, как вы с им всё так устроили, что за столько лет вас не поймали, и не погиб ни один ни в чем не повинный человек.
Виноватое выражение лица Миллера сделалось потрясённым.
— Что? Зачем?
— Михаил такой же, как и Джек. Михаил, мой брат, мой кровный брат… и все мои братья такие же, как и Джек.
Миллер удивленно распахнул глаза и сглотнул.
— Что?
— Они хотят убивать. И однажды непременно убьют. Они сами мне об этом сказали. Вот почему Бретрены заперли их в Чистилище. Потому что считали их одержимыми бесами.
Гавриил опустил голову. Тяжело вздохнув, он выплеснул из себя всю суровую правду, что так долго теснила ему грудь. Он во всем признался Миллеру. Рассказал ему о Чистилище, о Бретренах, о Падших… обо всём. Когда он закончил, лицо Миллера побагровело от ярости.
— Мы должны их вытащить, — сказал Гавриил.
— Нет никаких записей, подтверждающих их существование. И Гавриил, Церковь могущественна. В Бостоне Католическая церковь — это всё. Нам эта война ни к чему. Тут надо действовать разумно.
— Это не Католическая церковь. Это всего лишь кучка сбившихся с пути священников.
— Сколько человек в этой секте?
— Точно не знаю. Но не много. Мы никогда не видели больше двадцати священников.
Миллер откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза.
— Черт, сынок…
Адвокат застонал.
— Джек думал, что, если просто будет держаться подальше, то избавит всех вас от того, что исковеркало его душу, — еле слышно прошептал он.
— Это не помогло. Что бы там ни текло в его жилах, теперь оно живет в Михаиле. И в Падших тоже, — сказал Гавриил.
Он закрыл глаза и продолжил:
— В своих дневниках Джек упоминает людей, которые делали для него грязную работу —хоронили трупы, подчищали… даже незаметно выводили людей из опасных мест.
Миллер хотел было возразить, но вместо этого медленно кивнул.
— У Вас сохранились их контактные данные?
Миллер снова кивнул. От намёка на хоть какой-то план, от забрезжившей возможности у Гавриила заколотилось сердце.
— Мы могли бы тайком вытащить моих братьев. Привезти их сюда. Поместье вне всех систем, Вы сами это сказали. Никто нас не найдет. Они не смогут нас найти.
В сердце Гавриила мелькнула надежда.
— Я мог бы направлять их с помощью методов Джека и так защищать ни в чем неповинных людей. Я справлюсь. Я смогу им помочь. Возможно…, — тут он почувствовал, как у него груди свалился огромный груз. — Возможно, это оно и есть. Ради чего все это было, вся эта боль, жуткие вещи. Возможно, это с самого начала было моим призванием.
Миллер подался вперед.
— Гавриил, ты не знаешь, что это такое… взять на себя такую ответственность.
От сквозящей в голосе Миллера усталости и поражения воодушевление Гавриила сменилось гнетущей тревогой.
— Ты молод. Слишком молод. Но самое главное, ты хороший парень, Гавриил. Такая жизнь… делать всё возможное, чтобы быть рядом с людьми, которым хочется, нет, необходимо убивать…, — он вздохнул. — Это отравляет душу. Безвозвратно. Уж я-то знаю.
Миллер внимательно посмотрел на Гавриила.
— Я читал твоё дело. В нем говорилось, что ты должен был стать священником. Это полная противоположность той жизни, которую ты сейчас планируешь. Ты пожертвуешь ради них своей душой?
Гавриил подумал о том, какой за последние несколько лет стала его жизнь, жизнь Падших. Подумал обо всех изнасилованиях, боли, изгнании нечистой силы и тьме, которая по-прежнему жила в его братьях и немного в нем самом. О тьме, которая, как он понял после месяцев нескончаемых пыток, останется в них навсегда. Похоже, у них не было выбора. Такова их судьба.
— Я готов пойти на такую жертву.