Напротив, во плоти, стоял Стелвик. Но этого не могло быть. Он давно мертв, оставшись лишь суровой памятью ее прошлого. Возможно, это его двойник или близнец.
Его расцветка отличалась от ее. Русые волосы. Умные глаза, сверкающие янтарем. Но линия челюсти, тот же патрицианский нос. Призрак Стелвика.
Взглядом Сэла посмотрела на номер личного дела. Нет, это не призрак Стелвика. Это его сын. Это ее сын.
— Командир? — спросил Атилио.
Наверное, он заметил, что что-то изменилось, но не смел шевельнуться в ожидании приказа.
— Брифинг в четыре. Сержант Вален докладывает о задании команде, — Сэла снова посмотрела на бумаги и притворилась, что углубилась в их изучение. — Свободен, — это слово еле удалось выговорить.
— Я хотел сказать, — начал Атилио, — что это честь…
— Честь. Понятно. Постарайся, чтобы тебя не убили, — сказала Сэла, кивнув на дверь. Она не могла смотреть на него. Она боялась того, что сделает, если посмотрит на него. — Свободен, суб-офицер.
Атилио колебался.
— Что-то непонятно, новичок? Иди! — почти закричала Сэла, выгоняя его из кабинета.
Как только он шагнул через порог, Сэла бросилась к двери и закрылась на замок. Прислонилась к дверному косяку. Сердце бешено колотится. При этом Сэла не была уверена, что чувствует. Но каким бы ни было это странное ощущение, оно может стать проблемой.
Она бросилась обратно к столу, чтобы изучить его личное дело. Цифры. Те самые семь цифр. Один в один. Дата рождения. Размещение. Информация о питомнике, отредактированное, само собой. Это место для учета кадров. Но если бы Сэла смогла их увидеть, она точно знала, что нашла бы. Брин Атилио — ее сын.
Сэла знала, что должна была сообщить в службу надзора и потребовать его переназначения в другой отряд. Еще она могла отклонить его кандидатуру. Сэла не сделала ни того, ни другого. Она оставила его в своей команде ради эгоистического любопытства, как пыталась убедить саму себя.
Первые несколько недель после назначения Атилио, Сэла наблюдала за ним. Она ясно осознавала, что, оставив его в своем отряде, нарушает Устав и подвергает себя и его опасности. Она решила вести себя с ним жестче, в частности, не делать никаких поблажек и одолжений.
Тем не менее, на занятиях и тренировках она была вынуждена внимательно следить за ним. Она убеждала себя, что защищает ценный актив — медика, роль, которая едва ли приглядывалась другим фабрикатам, когда с первого дня они заточены на тренировку боевых навыков. Это означало получить привилегию тащить на себе дополнительно около пятнадцати килограмм дерьма, которое, каждый надеялся, никому не будет нужен. Они не пользовались таблетками, чтобы развеять усталость и убрать боль, они старались не давать противнику наделать в себе дырок. Они делали все, чтобы сохранить свою задницу целой и продолжать воевать дальше. Атилио владел правильным типом солдата, исполняя выпавшую ему роль. Темпераментный. Сострадательный. Интеллектуальный. У отца Атилио не было ничего из этого. Часть Сэлы боялась, что Атилио мог пойти в него.
Вскоре ее опасения развеялись. Атилио оказался уравновешенным и быстро адаптировался. Он оценивал ситуацию и решительно брался за дело. Его работа казалась ловкой, словно он имел большую практику, как будто он обладал навыками, далеко выходящими за рамки его юного возраста.
Однажды, во время подготовительного процесса, нарушив собственное правило ограниченного взаимодействия с ним, Сэла поинтересовалась, как у него получается быстро ориентироваться в содержимом медицинского комплекта.
— Я просто… помню, сэр, — Атилио слабо улыбнулся, постукивая пальцем по голове. — Как привычка. Покажите мне что-то один раз, и оно застревает в голове навсегда.
Его улыбка дрогнула, когда он посмотрел на Сэлу. Та могла только догадываться, какое у нее было выражение на лице. Но в тот момент внутри нее что-то изменилось. Это было как выйти из прохладной тени под жаркие солнечные лучи. То был момент, отметивший разницу между знанием, что Атилио ее сын и истинным чувством. Он был ее частью. Он был ее, плоть от плоти.
И что хорошего вышло из этого снисходительного собственничества? Или покровительства над ним?
Но сейчас это не имело значения. Как мать или как командир, она должна быть рядом с ним. Сэла прижала ладони к закрытым глазам, заставляя слезы остановиться. Вздохнув, она поднялась на ноги и отправилась обратно.
— Я всего лишь новичок, но могу вас исповедовать, — сказал Линео.