Вспышка боли вырывалась на волю сквозь мокрые от пота губы тихим гортанным ревом. Цепи зазвенели, когда безвольное тело выгнулось дугой на встречу забытому солнцу. Серые зрачки, едва прикрытые веками, закатились за орбиту, представляя миру белки глаз, испещренные вздувшимися венами. Широкие ладони впились в жесткий серый камень, который под натиском начал сыпаться легкой пылью. Абсалону казалось, что он видит, как демоны танцуют вокруг него в образе белокрылых аллаев и смеются в лицо. Но через мгновения мираж исчезал, и лишь каменные стены да спящий ребенок были спутниками молодого человека на тернистом пути терпения. Здравый рассудок медленно брел по нейронам, лениво заглядывая в заброшенные уголки памяти.
- Эй, - хрипло позвал Абсалон слугу. Мальчик быстро вскочил и подбежал с кувшином воды. Молодой человек жадно выпил содержимое, чувствуя, как холодная жидкость приносит желаемое облегчение.
- Развяжи меня, - тихо потребовал Абсалон, на что глаза мальчишки округлились от страха. Недавно очередной приступ боли застиг молодого человека сразу после освобождения, после которых маленький слуга чуть не лишился головы. Теперь он страшился каждого прикосновения к телу хозяина. – Ну же.
Маленькие ручки достали из-за пазухи тяжелую связку ключей, быстро нашли тот самый – с округлыми краями и одной клиновидной резьбой – и ловко, но в то же время осторожно, вставил его в заржавевший замок. Тот со скрипом поддался. Абсалон лежал молча, в миллионный раз наблюдая, как тонкие руки с удивительной легкостью убирают массивные цепи. Боли отступила. На этот раз. Молодой человек медленно сел, потирая ладони друг о друга, чтобы стряхнуть пыль. Его мощные длинные ноги доставали до пола, поэтому Абсалон осторожно встал, держась за свою каменную кровать. Теперь предстояло преодолеть пару сотен ступеней, чтобы добраться до обыкновенных покоев и привести себя в порядок. Расправив широкую спину, управляющий Эльцерана нетвердым шагом покинул подземелье.
Наверху все тот же мальчишка приготовил огромную ванную, тщательно следя за тем, чтобы другие слуги принесли достаточно горячей воды. После сна на камне хозяину требовалось расслабить мышцы. Прежде, чем смыть с себя остатки пыли, Абсалон мельком взглянул в зеркало. Короткие черные волосы, бледная кожа и серые глаза, под которыми все темнее мешками складывалась кожа, и прямые тонкие губы, изменяющие усталый вид их хозяина на маску жестокости и равнодушия.
Но простые процедуры и легкая пудра, очень кстати привезенная с большой земли, оттенили последствия тяжелых ночей, и Абсалон был готов с прежней надменностью общаться с гостями. Едва ли король Эльцарана сам явится для наставления. Фавн предпочитал большую часть времени проводить в своих покоях, куда не ступала нога человека. Нет, безусловно, слуги убирали огромную спальню, но за ней через длинные коридоры прятались другие комнаты. Едва ли их кто-то видел – просто слышен был постепенно затихающий топот копыт. Даже Абсалон, несмотря на доверие истинного короля, не бывал дальше спальни. На удивление, ему даже не было интересно, что скрывается дальше, иначе бы жизнь после этого неминуемо закончилась. И какая разница, какие секреты хранит фавн, если он не может – или не хочет – избавить своего подопечного от стремительно развивающейся болезни.
Густая белая шерсть опустилась на плечи Абсалона, как символ его неоспоримой власти для простых смертных, потому что фавн, истинный король островов, редко появлялся на публике. Иногда молодому человеку казалось, что Хозяин вообще отсутствует на острове, но он не использовал для передвижения корабли или лодки. Впрочем, чтобы сохранить место, управляющий Эльцерана занимался чем угодно, но не пытался найти ответы на бесконечные вопросы, которые поселились в его голове с самого детства.
Усталость вконец отошла, так что в тронный зал Абсалон вошел уверенным твердым шагом. Он ожидал увидеть Ризо, но заместо него в огромной комнате потерялась тонкая фигура его дочери. Вспомнив громкие речи последней, молодой человек едко усмехнулась. Девушка, чьи длинные рубиновые волосы были заплетены в косу, резко обернулась от окна, позволив некоторым прядям выскользнуть из хрупкой прически.