Альф подумал, что и они займут место среди слушателей, но Томрон по-прежнему молча обогнул толпу и приблизился к кухарящим женщинам. Одна из них, лет тридцати, с миловидным, но не по ворасту морщинистым лицом, отложила деревянную лопатку, которой она помешивала бурлящую рыжую жижу, и с легкой улыбкой повернулась к подошедшим. Рукава светло-серого свободного платья закатаны до локтя, бежевый передник в свежих пятнах, юбка до щиколоток, а фигура, хоть и прикрытая со всех сторон, худая, как у мальчишки-сорванца.
- Добро пожаловать! - широко улыбнулась женщина, подойдя к Альфу и, неожиданно, крепко его обняв. То же самое она повторила и с Томроном, только ради него даже привстала на цыпочках, чтобы дотянуться до шеи, ибо он встал, как неприступная скала. На его лице смешалось удивление и злость. Он бросил что-то невнятное, довольно грубо отстранил протянутые руки и отошел назад на несколько шагов, поджав губы. Женщина недоуменно сделала пару робких шагов следом, но остановилась и смиренно опустила голову. Порыв ветра выдернул несколько непослушных прядей из незамысловатой прически и приклеил их к потному лбу хозяйки.
- Очень скоро будет готова еда, - несмело продолжила женщина, исподлобья глядя на Томрона. В этот раз он ничего не сказал, хотя его лицо, испещренное мелкой сеткой морщинок у глаз и ярко выраженной складкой "гордеца" на носу, сейчас выражало недовольство. Альф заметил, что в отличии от недавнего знакомого, повариха говорила на арадонском диалекте преимущественно правильно, хотя пыталась немного растягивать согласные.
Тем не менее, женщина не продолжила диалог, а развернулась к чугонной бадье, где булькало густое рыжее варево. Такой аромат Альф слышал впервые. Более того, он не мог распознать ни одного ингридиента. Незнакомка же достала из-за пазухи горсть чего-то и бросила в котел, с усердием мешая еду и напевая под нос колыбельную. Тем временем Томрон, позволивший наблюдать Целителю за ней, молча слушал рассказчика. Его лицо в отличиии от остальных не выражало открытость, а наоборот оставалось непроницаемым.
Кто был там? Альф видел людей разных возрастов, от малых до старцев. Женщины одеты просто, совсем не так, как принято в замках и нынешней моде. Их грубые платья с рукавами в три четверти никак не подчеркивали фигуру, все были примерно одного покроя и разного оттенка серого. Длинные волосы заплетены в косы или подобные простые прически. Одни отбирали спелые ягоды от зеленых, другие приносили новые корзины. Девушки-подростки, подвернув подолы до почти колен и поддерживаемые другими молодыми людьми, пританцевывали в больших емкостях, в незамысловатых движениях выкидывая запачканнные кроваво-сиреневой краской ноги. Мужчины же, кроме стоявших по обе стороны от собравшихся, тихо переговаривались между собой либо молча слушали. В отличии от женщин, они носили тяжелые кафтаны, под которыми скрывались кожаные одежды с вшитыми металлическими вставками.
Рассматривая каждого, Альф пришел к выводу, что один похож на другого, как будто брат на сестру или дочь на отца. Как будто они все были членами одной семьи, большой и любящей. Целитель успевал замечатель теплые взгляды, брошенные как бы вскользь по отношению к тому или иному члену общины. Но больше всех привлекал внимание Рассказчик. Это был старик с необыкновенно добрыми глазами. Его морщинистое лицо, признак ветхих дней, тем не менее, светилось радостью и добротой, так что даже издалека, лишь глядя на него, хотелось улыбаться и верить всему, что излагают его уста. Несмотря на то, что Альф не понимал ни слова из сказанного, его не покидало ощущение, что информация все равно просачивается в его мозг и укладывается туда, чтобы в будущем принести плоды. Как будто Рассказчик дарит личное предсказание каждому присутствующему, и его спокойный мягкий голос льется бальзамом на израненные души.
Трудно было понять, прошли часы или секунды, но Альф стоял, как вкопанный, не замечая хлынувший колкий ливень и холодные порывы ветра. Белая одежда прилипла к телу, капли скользили сперва по лицу, потом по груди с рыжеватым пролеском, коротким рахитическим ногам к мозолистым ступням. Главный Целитель, увидев это, немедленно набросился бы на сына с упреками, хотя на самом деле бы лишний раз убедился, что его старший ребенок негоден к призванию.
Последнее слово упало в умы людей. Воцарилась тишина. Дождь сменил туман. Облачко воздуха, вырвашегося из чьих-то легкий, взметнулось вверх и через секунду исчезло. Один за другим, тела, как кегли, с приглушенным хлюпаньем стали падать назад, выстилая землю человеческим покрывалом. Больше никто не произвел ни звука.