По рядам пробежал шумок, словно все собравшиеся сделали одновременно судорожный вздох. Отец Вайс неторопливо, без суеты стал продвигаться с конца зала, где он стоял, к скамье свидетелей. Он впечатлял своей решимостью и внушительностью. Сидевшая вдоль прохода публика невольно отклонялась в сторону: казалось, что священник, проходя мимо, раздвигал на своем пути воздух, подобно тому, как это сделал Моисей с водами Красного моря. Даже на судью вид священника произвел впечатление. Громко и внятно произнес Вайс слова присяги. Он не просто положил руку на Библию, а властно сжал ее. Лицо пастора было серьезное, взгляд сосредоточенный и напряженно внимательный. Именно таким становился его взгляд в церкви, когда во время проповеди он словно вглядывался в лицо самого дьявола, бросая ему вызов словами из Священного Писания.
Сердце бешено стучало у меня в груди, волнение охватило меня при мысли о показаниях, которые должен был дать священник, но, взглянув в сторону Фанни, я не обнаружила на ее лице и следа волнения. Она оставалась совершенно спокойной. Фанни что–то шепнула на ухо своему адвокату, который в ответ кивнул и улыбнулся, ободряюще похлопав ее по руке. На лице Рендла, смотревшего прямо перед собой, сохранялось бесстрастное выражение, но лишь до тех пор, пока он не посмотрел в мою сторону. Я увидела человека, попавшего в ловушку. От былой уверенности не осталось и следа, будто он сам недоумевал, почему оказался в зале суда. Рендл взглядом попросил простить его. В этот момент Фанни подтолкнула его локтем, и он быстро отвел взгляд.
— Преподобный Вайс, расскажите суду, при каких обстоятельствах в вашем доме оказалась Фанни Кастил.
— Господь дает нам много возможностей помогать ближнему, если наши сердца открыты для таких поступков, — начал его преподобие. — Мне было известно, в каком тяжелом положении находилась семья Кастил. У детей не было матери, да и отца они видели крайне редко. Семья жила в лачуге в Уиллисе, дети недоедали, за ними не было ухода и присмотра. Мы с женой поговорили и решили взять к себе хотя бы одного ребенка из этой несчастной семьи и заботиться о нем, как Господь заботится о нас, детях своих, — при этих словах многие прихожане заулыбались и согласно закивали.
— Итак, вы приняли Фанни Кастил в свой дом как дочь. Вы даже дали ей свою фамилию и другое имя.
— Да, мы с радостью сделали это.
— Пожалуйста, опишите Фанни, когда она впервые появилась в вашем доме.
— Она была благодарна и счастлива, что попала к нам. Естественно, я стал наставлять ее на путь истинный, зная, в каких условиях ей приходилось жить и как это обстоятельство повлияло на ее нравственное воспитание.
— И вам удалось добиться успеха? — спросил Кэмден. Своими темными глазами–буравчиками священник пристально посмотрел на Фанни, затем быстро оглядел зал.
— Она была ребенком с трудным характером, взбалмошная, как здесь говорили. Я чувствовал, что она находится под влиянием дьявола.
— Значит, несмотря на то что теперь она жила в приличном доме и о ней заботились, поведение Фанни мало чем отличалось от того, которое описал нам мистер Микс?
— Дьявол — упорный и коварный враг.
— Я прошу вас, ваше преподобие, прямо ответить на мой вопрос: да или нет.
— Да.
— И в этот период происходит превращение Фанни из девочки в женщину, — после этих слов Кэмден сделал многозначительную паузу. Стояла такая тишина, что упади в это время иголка, все бы услышали, настолько было велико желание публики узнать скандальные подробности. Пристально оглядев зал, Кэмден резко повернулся к священнику: — Преподобный Вайс, правда ли, что живя в вашем доме, Фанни забеременела?
Священник медлил с ответом. Он сидел склонив голову, словно молился. Затем очень медленно поднял глаза на Кэмдена Лейквуда, впившись взглядом в лицо адвоката.
— Это правда.
— Каково же было ваше решение в этой ситуации?
— У нас с женой не было детей, и мы решили усыновить этого ребенка и вырастить как своего собственного. Мы почувствовали, что имеем на это благословение Господа. — По рядам пробежал шепот, но судья стукнул молотком по столу, и шум мгновенно стих. Никому не хотелось быть удаленным из зала и пропустить такой спектакль. — Мы представили дело так, как будто это был ребенок моей жены. Это был обман, но в его основе лежали добрые побуждения. Мы стремились облегчить жизнь невинному младенцу. Хотели, чтобы общество не отвернулось от него. Такова была воля Божья.
— Ваше преподобие, мы не будем здесь обсуждать мотивы, побудившие вас так поступить, я хочу только спросить, предлагали ли вы Фанни Кастил десять тысяч долларов, если она откажется от всех прав на своего ребенка?