И это снова не дает ей спать.
Грейнджер ворочается долго, сбрасывает на пол одеяло, но это не помогает. Все ее существо сопротивляется сну, взгляд всякий раз падает на дверь. Губы горят от так и не случившегося поцелуя, в котором она так нуждалась в тот момент.
В то мгновение, когда она была уверена, что вот-вот разбилась бы насмерть, размозжила кости в щепки от удара об землю с такой скорости. Она хотела запечатать на его губах свою благодарность.
Она хотела его губы снова.
Гермиона встает с постели и трет лицо ладонями, начиная мерить шагами комнату. Это всего лишь игра, навязчивая идея. Она делает круг по комнате, пропускает сквозь пальцы волосы, утирает губы.
Просто нужно получить желаемое.
Она снова делает полукруг. Ноги такие ледяные и мокрые, сердце лупит так сильно, что болит грудная клетка и подташнивает. Гермиона смотрит на дверь своей комнаты, останавливаясь на месте.
А затем срывается с места.
Гермиона аккуратно открывает дверь, скользит в коридор и на цыпочках идет в западное крыло дома. Ее шагов почти не слышно, во всех комнатах выключен свет. Она старается дышать тихонько, подходит к его комнате и осторожно открывает дверь.
Хозяин дома спит с открытыми окнами. Он не зарывается ногами в одеяло, держит их открытыми. Спит он тихо, почти беззвучно, но, как кажется Гермионе, неспокойно. Она подходит к нему и останавливается возле постели, сжимая кулачки.
Колеблется. Потому что врывается вот так, снова. Она не может объяснить, зачем это делает, но так нужно. Она знает, что так нужно. Девушка присаживается на край его постели и заводит за ухо волосы.
Он такой красивый, когда спит. Такой расслабленный. За закрытыми веками не видно глаз, которые смотрят на нее с картины над постелью хозяина дома. Гермиона придвигается к нему чуть ближе.
Один поцелуй. Только один, и станет легче. Гермиона в этом уверена.
Девушка склоняется, слушает Его ровное дыхание, прикрыв глаза. Распахивает губы, едва касаясь его своими, а после, чуть задержавшись, осторожно прикасается к ним. Все тело девушки снова оживает, запуская жизнь в ней по-максимуму.
Она не сдерживается и, едва справляясь с собственными желаниями, целует снова. Дыхание сбивается. Гермиона слышит, как он прерывисто вздыхает.
— Нет, — приподнимается он на локтях, сонно и рассеянно бормоча. — Нет.
— Мне нужно, — задыхается она, потянувшись к нему.
Ей так нужно, ей так отчаянно, что она не может это контролировать. Это наваждение, это стремление, эту зависимость. Она не понимает, что он отказывается ради нее.
— Гермиона, я не могу, — присаживается он на постели.
Грейнджер проводит руками по волосам.
— Но почему?
Это звучит почти по-детски. Так обиженно, горько и слепо. Под покровом ночи вся бравада куда-то исчезает, остается только что-то такое, что она не в силах в себе подавить. Это ее морально убивает.
— Потому что… — он закрывает на мгновение лицо ладонями, — потому что…
Потому что я могу тебе навредить.
И нет слов. Нет совсем, ведь он не может объяснить ей, не может рассказать полностью. У него не получится, как бы он ни постарался. Это тяжело, это страшно, это бессмертно.
Это проклято.
— Пожалуйста, — шепчет она, придвигаясь к нему ближе.
Нет, не заставляй меня пережить это снова.
— Ну, пожалуйста, — и где твоя бравада, Грейнджер? — Ты спас меня… Пожалуйста.
Если бы вчерашнего поцелуя не случилось, мне бы и не пришлось тебя спасать.
— Гермиона…
— Поцелуй меня, — шепотом просит она, так и не открывая глаз.
Я навлеку на тебя беду.
— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, Северус, — едва ощутимо дрожа, сознается она.
Северус качает головой, сдается. Обхватывает ее лицо ладонью и тянет к себе, втягивая в поцелуй. Подписывая им обоим приговор несмываемыми чернилами. Принимая правила нечестной игры, в которой не будет победителей.
Она придвигается ближе, отвечает на поцелуй, взрывается сотнями искр, рассыпаясь осколками. Это не любовь, вовсе нет, Гермиона в этом уверена. Это просто слепая потребность. Жажда, которую она хочет утолить.
Грейнджер нахально углубляет поцелуй, едва слышно стонет ему в губы, задыхаясь от эмоций, и тянется рукой к нему. Проводит пятерней по его грудной клетке, ведет вниз, к животу, поддевает пальцами резинку штанов и хочет двигаться дальше, но Северус обхватывает ее руку, вынуждая остановиться.
Он разрывает поцелуй.
— Что такое? — не понимает она, задыхаясь от желания.
— Иди к себе, — качает он головой.
Гермиона облизывает покрасневшие от поцелуя губы.
— Но почему?
— Направляйся спать, — не смотрит он на нее.
Грейнджер сводит брови на переносице.
— Черт возьми, ответь мне, почему? — шипит она.
Потому что я хочу спасти тебя.
— Потому что.
Гермиона фыркает, поднимаясь с места.
— Поразительно, — саркастично выплевывает она, направляясь к двери.
И ей хочется выплюнуть еще целую кучу всего. Что лучше бы он ее не спасал. Что лучше бы она разбилась и переломала свои кости под тем жеребцом, но она вовремя закрывает рот и кусает до боли внутреннюю сторону щеки.
Пускай он сам варится во всем этом, у нее теперь другая цель.
Выбесить его и, наверное, заставить ревновать. Она хочет, чтобы он прочувствовал, какого ей самой. Гермиона запирается в комнате и падает на постель, закрывая глаза. Этой ночью ей ничего не снится.
С самого утра она совершенно не удивляется его холодности и отстраненности. Он снова на нее не смотрит, вновь не разговаривает с ней, а Гермионе плевать, у нее сейчас цель другая. Она знает, что надо делать, и активно предпринимает все возможные действия.
Гермиона достает свои лучшие откровенные наряды и совершенно не стесняется их носить. Драко только вскидывает брови, снимая с глаз солнечные очки, но Гермиона делает вид, что все в порядке. В этом весь смысл.
Притянуть Драко к себе и делать это у Него на виду. Ей просто хочется позлить его. Хочется поиграть. Северус отказывает не той девушке, совершенно не той.
Такая ты глупышка, Грейнджер. Такая глупышка.
— Почистишь мне апельсин? — произносит Гермиона.
Драко бросает на нее взгляд, оторвавшись на мгновение от телефона.
— У тебя своих рук нет? — вскидывает он брови. — Я тебе что, раб?
— Временами, — улыбаясь, кивает Грейнджер. — Да брось, тебе же не трудно.
— Мне придется встать с места, — разваливается в кресле Драко, снова погружаясь в мобильник.
Гермиона тянется к большой глубокой вазе возле стола, хватает оттуда апельсин и, замахнувшись, бросает его в Драко. Парень дергается, получив удар в живот. Меткость девушки на высоте. Телефон также падает из его рук.
— Да ты охренела, Грейнджер, — кивает он.
— Вставать не нужно, — жмет она плечами. — Отговорки кончились, Малфой.
И Драко чистит. Пыхтит, фыркает и морщится от летящего во все стороны сока, но чистит. Грейнджер смеется, наблюдая за ним. Закончив, Драко протягивает ей фрукт. Грейнджер открывает рот, сидя на месте.
— Да ты вообще страх потеряла, Грейнджер, — ругается он. — Сколько не открывай, весь не уберется.
Гермиона закатывает глаза на его попытки в юмор. Как, впрочем, и всегда. Она знает, что сидит в точной видимости Северуса, сидящего в гостиной. Он периодически на нее посматривает, отрывая взгляд от чтения книги.
Драко снова со стенаниями встает с места и подходит к ней, отламывая дольку апельсина. Оставшись стоять подле нее, Драко протягивает ей дольку. Гермиона, глядя на него снизу вверх, открывает рот и принимает из его рук фрукт.
— С огнем играешь, Грейнджер, — замечает Драко. — Я могу и влюбиться.
— Херни не говори, — с набитым ртом произносит она, не скрывая улыбки. — Спасибо.