— Пошли, Грейнджер, — тянет ее за руку друг.
Только когда Драко отворачивается и тащит Грейнджер за собой, Северус смотрит девушке вслед. Гермиона надеется, что он вернется. Надеется так сильно, что даже не замечает, как шепчет это себе под нос.
Гермиона часто оборачивается назад, проверяя, не потеряла ли она их из виду. Сердце не на месте.
— Грейнджер! — шлепает ее по руке Малфой.
Девушка оборачивается, вопросительно вскидывая брови.
— Оглохла, говорю? — хмурится он. — Кого ты там все высматриваешь?
Гермиона заводит волосы за ухо. Соврать.
— Да за отца я твоего волнуюсь, — выплевывает она так правдоподобно, что верит сама.
Драко расслабляется сразу, машет рукой.
— Брось, Грейнджер, — подходят они к бару. — Не первый раз такое, ну? Джин с тоником?
— Я пока не буду, — мотает она головой.
Драко округляет глаза.
— Сдурела?
И правда. Надо держать марку, успокоиться и постараться расслабиться. Гермиона чуть улыбается.
— Да шучу я, — смеется она. — Да, джин с тоником.
Ей, почему-то, не смешно. Гермиона старается быть веселой, даже снова с кем-то знакомится, но всё это чужое, глупое и бестолковое. Это все не то.
Она без конца смотрит на дорогу, ведущую в гору. Ждет, когда Он вернется.
Драко замечает, что с подругой что-то не так, но не решается спросить. Он принимает решение хорошо провести время и заказывает им еще по двойному джину. Пока Драко не видит, Гермиона отливает часть из своего стакана под ноги на песок. Она не хочет напиваться.
У Драко все к этому и идет.
Они танцуют, Гермиона старается влиться в ритм и отдыхать, но у нее не выходит. В какой-то момент она сдается и присаживается на стул, а после снова смотрит на дорогу.
Где же ты, черт возьми?
— Гре-ейнджер, — тянет Драко, плюхаясь рядом.
Другу уже хорошо, глаза его блестят, улыбка все шире, речь нечеткая. Гермиона видела его в таком состоянии настолько часто, что может с уверенностью сказать, сколько ему еще надо выпить, чтобы вырубиться.
— Пошли танцевать!
— Ноги устали, — морщится она. — Там на танцполе одна девчонка глаз с тебя не сводит, — наклонившись к нему, перекрикивает музыку Гермиона.
Драко смотрит назад. Действительно.
— Мне ее трахнуть, Грейнджер? — с вызовом спрашивает он.
— Только с ее согласия, — смеется Гермиона. — Давай, вперед!
Малфой какое-то время стоит рядом с подругой, чувствует, что говорит не то и делает не то, но не может это контролировать. Они с Грейнджер тут две недели, а сдвигов почти нет. Драко кивает, направляясь к танцующей итальянке.
Гермиона какое-то время смотрит на темный берег, на шумные волны. Любуется пустынным пляжем вдали, усыпанного крупными валунами, которые во время прилива омываются и затачиваются волнами океана.
Девушка снова оборачивается назад, чтобы посмотреть на дорогу.
И видит его.
Гермиона смотрит в глаза Северусу, мимо них ходят люди, гремит музыка, но Гермиона этих звуков не слышит. Девушка поднимается с места и идет в сторону темного пляжа, глядя на массивные валуны.
Грейнджер идет по песку, ноги в нем вязнут, но она не останавливается. Гермиона знает, что Он идет за ней. Теплый ветер треплет волосы и подол летнего платья, а она все шагает вперед, бредет до тех пор, пока не оказывается среди валунов, а музыка почти стихает, заглушаемая порывами ветра.
Она стоит на месте, опустив руки вдоль тела, а затем наконец оборачивается назад. Северус здесь. Сердце бьется быстрее обычного, слова горят в глотке.
— Не могу понять твоих поступков, — произносит Гермиона, глядя ему в глаза. — Не могу понять твоих мыслей, твоих эмоций, — она на мгновение замолкает. — Иногда даже твоих слов.
Грейнджер делает два шага вперед, останавливаясь запредельно близко возле Северуса, и вздергивает подбородок, хмуря аккуратные темные брови.
— Но клянусь тебе, — клокочут в ней слова, — если ты оттолкнешь меня снова, я никогда, слышишь, никогда…
Она замолкает, когда Северус обхватывает ее лицо ладонями и накрывает ее губы своими.
Небеса дрожат, где-то вдалеке надвигается буря. Чувства взрываются в ней, накрывают с головой. Гермиона льнет к нему, стонет в поцелуй, жадно целуя любимые губы. Пальцы беспорядочно и немного нервно сжимают его рубашку.
Италия проклята.
Она проклята, он проклят.
Они оба.
Гермиона больше не сдерживает себя, вынуждает не сдерживаться его, все ее тело горит, просыпается ото сна. Ее накрывает от всего, что происходит между ними. Что-то же происходит, верно?
Я снова тебя убиваю.
Грейнджер стонет в его губы, нахально углубляет поцелуй, растворяясь в чувствах без остатка. Она ведет его спиной вперед, вынуждая скатиться вдоль одного из валунов вниз, и садится сверху, обхватывая ногами его бедра.
— Гермиона, я…
— Тише, — задыхается она, накрывая его губы снова.
Я готова умереть в твоих руках.
Гермиона ерзает на нем, плавно двигает бедрами, не прекращая жалящих, отчаянных поцелуев. Она тянется руками вниз, расстегивает пряжку его ремня, выдавливает дрожащими пальцами из петли пуговицу брюк. Грейнджер слышит, как он задыхается.
Всюду Ее запах. Он на его одежде, на его губах. Он в легких, в каждой клеточке тела. С рождения каждой физической оболочки до самой смерти. Запах Его Ангела, павшего с небес за руку вместе с ним.
Она запрокидывает голову вверх и стонет, когда насаживается сама. Бешеный пульс рвет глотку. Северус жалит поцелуями ее кожу, но не ставит метки. Он касается ее трепетно и страстно одновременно.
Он так долго ждал ее. Так долго.
— Быстрее, — требует она.
Северус сжимает ее лопатки, прижимаясь ближе, кусает ее плечо, проводит пальцами десять дорожек по ее спине, спускаясь ниже. Кожа девушки горит от его прикосновений. Северус обхватывает ее бедра и насаживает резче, быстрее, ярче.
Песчинки больно впиваются в ее острые колени, но она этого не чувствует. Горячее дыхание обжигает глотку. Она задыхается, стонет в голос, распахнув губы, а после снова обхватывает его лицо ладонями и утягивает в жалящий поцелуй.
Гремят вдалеке небеса, волны океана долбят берега, поднимается ветер. Оно совсем скоро будет здесь, потому что именно в этом Его сущность. Они никогда не смогут сопротивляться друг другу, никогда не смогут избежать Проклятья.
Они всегда будут находить друг друга. Она всегда будет влюбляться в него, сколько бы лет их ни разделяло. Какой бы внешности они ни были. Их души связаны, они любят друг друга больше всего на свете.
Их чувства слишком сильные, слишком яркие.
Это первая Любовь на земле.
Обреченная, горькая любовь, проклятая самим Богом.
Когда все заканчивается, Гермиона тяжело дышит, стараясь справиться с собой. Пелена желания медленно сползает вниз, обнажая жестокую реальность. Ноги дрожат. Только когда ее тело покрывается мурашками, она позволяет себе поднять веки, чтобы посмотреть на него.
Глаза Ангела с картины над его постелью смотрят ей в душу.
— Мне надо найти Драко, — сглотнув, произносит она и не с первого раза поднимается с места.
Надев бретельки платья на плечи, Гермиона поправляет белье, разглаживает подол платья и не смотрит на него, когда уходит обратно. Губы горят, когда она проводит по ним тыльной стороной ладони. Ноги дрожат, в грудной клетке бешено бьется сердце.
Гермиона не понимает, что происходит. Должно было стать легче.
Она же все делала именно для этого.
Чтобы получить желаемое и почувствовать себя лучше.
Тогда почему ей становится только больнее и хуже, когда она все дальше уходит от Него?
========== 11. ==========
Гермиона так и идет на дрожащих ногах к бару, не понимая, что она чувствует. Мысли путаются, одна дерет глотку пуще другой, мешая сосредоточиться. У нее складывается впечатление, что перед глазами вот-вот появится ответ на все вопросы, которые всегда казались риторическими.
Девушка заводит за уши волосы и старается глубоко дышать.