Он смотрит на Нее. Смотрит так, что внутри все сжимается. Нет, не может она с ним так поступить. Северус делает шаг вперед.
— Почему ты не сказала? — ловит он ее дрожащие от усталости руки в свои и забирает из них инструмент, откладывая рядом.
Он ведет ее в гостиную, усаживает на софу и садится возле ее ног, заглядывая в глаза. Грейнджер сжимает губы.
— Боялась, — шепчет она, понимая, что в глазах сами закипают слезы, — боялась, что Оно услышит.
Северус чувствует, как она дрожит, его самого прошибает мурашками от осознания того, что происходит. Мыслей слишком много, одна заглушает другую. Северус опускает ей голову на колени. Гермиона гладит его по волосам, слезы сами бегут по щекам.
— Мы сможем побороть Проклятье, — уверенно, но тихо шепчет она, утирая слезы.
Северус поднимает взгляд. Он столько раз слышал это от нее. Столько раз видел ее эмоции в то мгновение. Ее слепую веру, уверенность в лучшее. Первые несколько раз он и сам в это верил, а вскоре уже перестал, потому что устал.
Северус смертельно устал терять Ее из раза в раз.
— Мы оставим после себя след, — улыбается она. — Что бы со мной ни случилось, останется наше дитя.
Мужчина чуть морщится от боли.
— Ты же понимаешь, что Оно дает время в этот раз именно поэтому, — едва сдерживается он. — Оно хочет забрать тебя у меня таким изощренным образом. И ты думаешь, что я смогу на него смотреть? — шепчет он, бросив быстрый взгляд на ее живот. — Смотреть на убийцу?
Гермиона задыхается словами.
— Что ты, — смаргивает она слезы, сжимая его ладонь. — Это же наш ребенок, наследник этого поместья.
— Он убьет тебя, — не может молчать Северус.
Грейнджер сползает с софы вниз, обхватывает руками его лицо и заставляет посмотреть в глаза. Она всякий раз старается бороться. Всякий раз заставляет его поверить, что у них получится.
— Не говори так, — шепчет она.
Гермиона сжимает губы. Ее всегда, в каждой жизни, что-то уничтожает. Будь то погодное явление, несчастный случай или человек. Сейчас появляется шанс что-то исправить, изменить, разорвать цепь.
— Мы должны попробовать, — решительно произносит Гермиона. — Я пойду на это. Ради нас. Ради нашего будущего.
Она стирает подушечкой большого пальца слезу с его щеки. Он так устал терять Ее. Он так смертельно, бесконечно устал. В этот раз Проклятье хочет ударить больнее, Северус знает. Оно каждый раз придумывает что-то новое.
И все это расплата за их неповиновение.
Наказание за отречение.
Бессмертная, бесконечная агония.
— Этот ребенок станет наследником поместья, — уверенно произносит она.
Северус смотрит на нее.
Проклятье, я так бесконечно тебя люблю.
— А если не выйдет? — слова срываются с языка сами.
— Ты отыщешь его после перерождения, — сглатывает она. — Я отыщу его, мы оба. И мы встретимся. Снова.
Гермиона знает, что нельзя быть ни в чем уверенной до конца. Ее бравады хватает на двоих почти в каждой из жизней, но она понимает, что удача никогда не бывает на их стороне. Северус восхищен ею. Так сильно, бесконечно восхищен.
В каждой из жизней она старается сделать хоть что-то.
Надеется, что Оно оставит их в покое.
Пусть надежда эта из раза в раз оказывается слепа.
Северус берет себя в руки. Делает это снова ради нее. Собирается с мыслями, снова старается поверить, потому что верит Она. Он целует ее холодные пальцы.
— Как мы назовем это поместье?
Он старается улыбнуться. Знает, что Ей станет легче, если он тоже будет верить. Гермиона смеется.
— Мэнор, — улыбаясь, жмет она плечами. — Просто Мэнор. И мы отыщем его, если что-то пойдет не так.
Северус тянется к ней, запечатывает на губах своего Ангела горький, наполненный любовью и безысходностью поцелуй. Гермиона дарит ему свою любовь, гладит пальцами по его щеке, а после смотрит в глаза.
Бегает лихорадочно взглядом по его лицу, запомнить старается это перевоплощение целиком и полностью, знает точно, что сможет отыскать его в следующей жизни только по глазам.
В них спрятана Его душа.
— Мы впервые держимся так долго, — шепчет она. — Все потому что Оно дает нам время.
Оно заберет, в итоге, намного больше.
Северус кивает. Решает, что надо попробовать. Они справятся. У них все получится. Но Северус боится, он в праведном, бесконечном ужасе. Он сам не верит в то, о чем думает, но старается это сделать.
Ради нее.
Гермиона тоже старается верить в лучшее. Блокирует любые дурные мысли, надеется на благоприятный исход. Она трудится сутки напролет, не выпускает инструмента из рук, задабривает предназначение, пусть и чувствует, что с каждым днем ей все тяжелее.
Они выигрывают целых полгода.
Под сводом красуются ангелы в разных позах.
Гермиона потирает уставшую шею и заводит за ухо волосы. Сегодня ей удается закончить одиннадцатого ангела, остается всего два для полноты картины. Ее это и пугает, и радует одновременно.
С одной стороны, ее желание оставить след почти исполнено, с другой стороны, это означает, что времени у Них почти не осталось. Гермиона снова берет в руки инструменты и поднимает руки.
И резко морщится, хватаясь за живот. Спазм скручивает ее, заставляя приглушенно вскрикнуть. Девушка морщится сильнее, когда это происходит снова, и хватается за живот. Спустя несколько секунд боль стихает, но затем она чувствует, как штанины становятся влажными.
— Малыш, что это ты? — шепчет она. — Слишком рано.
Это всего восьмой месяц, так не должно быть.
— Родненький, слишком рано, — шепчет она, а затем вскрикивает от вспышки боли.
У нее начинаются схватки.
— Северус! — истошно кричит она.
Ее крик эхом разбивается под потолком, разносится по всему большому дому, утопая в каждом углу поместья. Слышатся громкие быстрые шаги. Гермиона слышит Его голос. Руки и ноги дрожат, резкая боль усиливается.
Северус гонит дворецкого за врачом, сам помогает Гермионе спуститься вниз, несет ее на руках в спальню, шепча бесконечным потоком просьбы о прощении, пусть каждая из них не имеет никакого смысла.
— Я справлюсь, слышишь? — произносит она, едва справляясь с тупой болью во всем теле. — Справлюсь, Северус.
И ему бы сказать, что он верит в нее, сказать бы, что все будет хорошо. Что они справятся. Что они смогут обмануть Его, провести вокруг пальца, разорвать цепь, но…
— Врач скоро прибудет, — он знает, что не сможет этого сказать. — Он скоро будет здесь.
И не знает, что ему делать.
Грейнджер кричит снова, хватаясь за простынь. Ощущения такие, словно чья-то невидимая рука сжимает все ее внутренности в кулак и резко дергает. Малыш еще не готов к появлению на свет.
Оно хочет забрать это дитя у Них.
Врач врывается в поместье с первой грозой в этом году. За окном бушует непогода, но Гермиона этого совсем не замечает. Белый халат мужчины весь мокрый, он ставит свой чемодан на стол и тут же раздает указания белым от страха горничным.
— Мистер Снейп, вам придется выйти, — надевает врач на руки перчатки.
Северус тяжело дышит, мечется в принятии решения. Он не хочет оставлять ее одну, но знает, что на родах присутствовать запрещено. Он делает шаг к двери непроизвольно.
— Северус, — ловит Гермиона его ладонь. — Останься. Надо, чтобы ты остался.
Схватки настигают ее снова. Девушка истошно кричит, зажмуривая глаза. Тело пробивает жаркой волной, в глазах взрываются искры. Она чувствует, как буквально горит изнутри. Северус садится возле нее на колени, сжимая хрупкую ладонь.
Сердце бьется в груди, как сумасшедшее.
Грохочет небо.
— Мистер Снейп, покиньте комнату! — рявкает врач.
— Я не могу!
— Вы обязаны!
Гермиона слышит, как они громко разговаривают на повышенных тонах. Только слышит, зрение сфокусировать почти не удается, перед глазами вспышки, пульс долбит в глотке. Такое ощущение, словно ее кости плавятся с каждой последующей секундой.