— Что-то не так бельчонок? Что не так?!
— Ты раньше мне не говорил, что тебя отправляют в Москву.
— Хм, Вера. Мне Смирнов наш главный вчера сказал. Понимаешь, вчера. Я сам не знал.
— Понятно, — Вера отпила из стакана чай.
— Так, как ты, к этому относишься?
— Хм, меня больше беспокоит, как мы скажем обо всем отцу. Вот, что, я, конечно, хочу тебя ждать, но нам надо сказать обо всем отцу. И еще не известно — как он к этому всему отнесется.
— Почему? Он разве не хочет счастья своей дочери? Мне кажется, он нормально отнесется.
— Да нет, он, конечно, хочет мне счастья. Просто вот так, он не поймет. Не поймет, что мы с тобой до свадьбы успели ребенка зачать. Это не в его жизненных правилах. Павел закурил папиросу. Но, поймал себя на мысли, что Вере дышать дымом вредно. Ведь она носит под сердцем его ребенка. Клюфт, встал и подошел к окну. Он старался выпускать дым в щелку. Не глядя на Веру, Павел оптимистично сказал:
— Вер, а мы не скажем ему, что ты беременна. Просто скажем, что хотим пожениться и все! Что тут такого? Кто там считать потом будет — на каком ты месяце?
— Да, но для этого тебе придется попросить у него разрешения на нашу свадьбу.
— Ну и попрошу. Какие проблемы? Вера стала совсем грустной. Она отпила чай и покачала головой:
— Он может не разрешить.
— Почему? — Клюфт с удивлением посмотрел на Щукину. Она сидела за столом и обречено смотрела в одну точку на стене.
— Почему Вера? Почему?
— Он не любит тебя Паша. И ты должен это знать. Он не любит тебя и просто так разрешения мне не даст. Клюфт пожал плечами. Ему стало обидно. Комок подступил к горлу. «Отец ее любимой женщины оказывается, его не любит. За что? Он даже его не знает. За что он может не любить человека, с которым почти не знаком?» — подумал Павел.
— И за что же он меня не любит? Я его видел лишь два раза. И то мельком. Ты, что про меня, что-то плохое ему рассказала? — обиженно спросил Клюфт.
Вера встала. Она подошла к Павлу и обняв его за шею, положила голову на грудь:
— Ну, что ты, что ты Паша! Как ты можешь?! Как я могу, что-то плохое рассказать?
— Ну, тогда с чего он так ко мне относится?
— Хм, Паша. Ему твоя фамилия не понравилась.
— А, что плохого в моей фамилии? Клюфт — нормальная немецкая фамилия, — удивленно сказал Павел. Он погладил Веру по спине. Он прижал ее к себе крепче. Она ойкнула и отстранившись, испуганно сказала:
— Осторожнее Паша! Ты меня так, вернее нас раздавишь!
— Извини. Извини. Вера, я тебя так люблю! — Павел вновь взял ее руку и прижал к своей щеке. Щукина строй рукой погладила его по голове:
— Я верю Паша.
— Так, что плохого в моей фамилии? Клюфт? Вера Клюфт? Пойму будет звучать не плохо! Вера кивнула головой:
— Мне тоже кажется. Только вот моему отцу. Ему не докажешь. Ему не нравятся немцы. Он говорит, что в Испании, они задушили революцию. Павел отпустил ее руку. Пройдя к столу, сел и налив себе чая, раздраженно сказал:
— В Испании революцию задушили не немцы, а фашисты. Это большая разница.
— Я ему тоже об этом говорила, — оправдываясь, ответила Вера. Она подошла к Клюфту сзади и обняв его за шею наклонилась к его лицу:
— Но, он, меня не слушает. Говорит, все немцы — фашисты.
— Ты, тоже, так считаешь?
— Дурачок! — Вера поцеловала Павла в щеку и прижалась к нему всем телом.
— Нет, правда? Я же не виноват, что у меня отец был немцем, дед был немцем.
Но, они жили, тут в Сибири, уже двести лет! Они лечили людей! Что, тут плохого?!
— Паша. Почему ты передо мной оправдываешься? Мне то все равно — кто ты по национальности! Ты мой самый любимый человек! Я люблю тебя! Паша, мне все равно кто ты — хоть вождь племени из Африки! — Вера отпустила объятия и села рядом с Клюфтом за стол. Он, опустив голову, сидел и молча смотрел на пол. Щукина улыбнулась и вновь погладила Павла по волосам:
— Паша, в конце концов — мне жить с тобой. И не надо расстраиваться на счет моего отца! Ну, он такой человек! Он так считает! Паша! Ну, что поделаешь?
— И все равно, мне обидно. Что такого, что я немец? Что в этом такого? Я ж не виноват?
— Нет, конечно! Немчик ты мой дорогой! — Вера потянулась и поцеловала его в щеку. Клюфт немного успокоился и грустно улыбнулся:
— А знаешь, на работе мне и никто до сих пор вот не корил в этом. В национальности моей. Странно. Вера насторожилась:
— А, что могут укорить?
— Ну, не знаю. Вот мне статью редактор приказал написать. Про буржуазного националиста — прокурора района Таштыпского. Он хакас по национальности. Вот такая петрушка.
— А ты?
— Что я?! — не понял вопроса Павел.