— Да, Да,… - Лидия вышла в коридор и вернулась с сумочкой. Вернулась и элегантно, щелкнув зажигалкой, подкурила сигарету:
— Вот, смотрю я на вас, Павел Сергеевич и удивляюсь. Вы столько пережили. Вас так люди обидели. Не за что, вот отсидели. Друзья предавали. Такая жизнь у вас была трудная и страшная, а вы, все равно! Жизнь любите и людей любите! У вас нет злости к людям! Как это? Вы не озлобились. Я вижу, по глазам вашим. Разве так можно? Для меня, честно скажу, загадка! Павел Сергеевич пожал плечами:
— Лидия Петровна, деточка! Простите великодушно! Можно, я вас буду называть, деточка?
— Конечно, мне будет приятно.
— Деточка! Нельзя, жизнь не любить. И людей нельзя не любить. Ведь люди это часть жизни и в большинстве своем, хорошие люди. Добрые и человечные. Они сочувствуют и переживают. Они помогают пережить боль. Вот вы, вы сейчас моих страшилок наслушались и вам вот меня жалко стало! А мне, что старику надо?! Мне уже приятно, что кто-то меня жалеет. Переживает. Уже от вас энергия добра идет. Так, что, Лидия Петровна, людей любить надо! Надо! Иначе, зачем жить? А озлобится это самое простое. Злоба, она съедает человека. Просто уничтожает, словно червяк ест его изнутри! И человек, как бревно становится трухлявым. Морально погибает. Лидия тяжело вздохнула, затушив окурок, всплеснула руками:
— Красивы ваши слова. Но все же. Злоба-то разная бывает. Старик кивнул головой и грустно ответил:
— Конечно, есть злоба к врагу. Когда страну твою завоевать хотят. Но я не, об этом. Я о зависти и злобе людской, обычной повседневной, так сказать. Она страшна. Лидия напряглась. Вдруг зло спросила:
— А как, быть с любовной злобой? Она-то, как? Тоже человека съедает? Старик лукаво сощурился:
— Я, что-то не пойму?! Что вы имеете в виду? Любовь и злоба, вроде бы несовместимы! Насколько я знаю, когда человек любит, он не может озлобиться! Не может! Или я не прав?!
— Может. Вот, например один человек любит другого. А тот не отвечает ему взаимностью. И тогда человек озлобляется. Он готов на все. Он готов на преступления. Такое ведь бывает?
Клюфт задумался. Павел Сергеевич нахмурил брови, внимательно рассматривал лицо Лидии. Она засмущалась и опустила глаза. Старик вздохнул:
— Я не встречал. Хоть и живу, вот уже восемьдесят с лишним. Скрябина, как упрямый и капризный ребенок, буркнула в ответ:
— А я встречала. Человек хочет убить другого человека, только за то, что его любит его возлюбленный! Вернее ему не отвечают взаимностью. А возлюбленный любит, ну, того человека. В общем, простите, я немного запуталась!
— Да?! — ухмыльнулся Клюфт. — Такое, вроде бы шекспировское развитие?! Разве такое возможно у современной молодежи?
— Возможно. И вот вы, как бы поступили в такой ситуации? — неожиданно спросила Лидия. Старик замер. Он даже не сразу понял, что она его тестирует. Пытается подогнать под «современный момент». Клюфт переспросил в растерянности:
— В какой, такой ситуации?
— Ну, если бы, вам сказали, что вас хотят убить! За то, что вас любит женщина.
— Лидия вызывающе смотрела в глаза Павла Сергеевича. — А ее любит мужчина и он хочет вас убить! Вы, как бы поступили? Испугались? Бросили бы эту женщину? Клюфт рассмеялся. По-стариковски, задорно и искренне:
— Да, интересная ситуация? А я? Я-то, люблю, ну,… ту женщину?
— Без памяти,… - выдохнула Скрябина.
— Ну, вот, вы сами и ответили! — всплеснул Клюфт ладонями. — Как можно отступиться от того, кого любишь без памяти?! Памяти-то нет!!! А значит,… и чувства опасности нет. А значит, главное для тебя тот единственный человек! Вот и все.
— И вас не напугала бы смерть?
— Нет. Да и что есть, лучшего, как говорится, чем умереть за любимую? — старик улыбался. — Это ведь тоже так приятно! Лидия погрустнела. Было видно, ответ ее расстроил:
— Вы очень интересный человек Павел Сергеевич. Очень! С вами не просто интересно, с вами хорошо. Как-то уютно на душе от ваших мыслей высказанных вслух. Спасибо вам. И Вилор. Он тоже взял частичку от вас. Он тоже взял и я только за это вам благодарна… Старик ее грусти не заметил. Напротив, ему показалось, что он «сумел достойно ответить» молодой и красивой женщине:
— Ну, что вы деточка! Что вы! Вы льстите мне! Старика вводите в искушение! От ваших слов веет лестью обольстительницы! Смотрите Лидия Петровна! Влюбиться у меня еще сил хватит! Есть еще порох в пороховницах! Лидия улыбнулась:
— Ой! Пожалуйста! Я только рада буду! И у Вилора какой соперник будет! Кстати, Павел Сергеевич, это вы внуку такое имя дали? А?
— Да, был такой грех. Его, мать-то родила, будучи совсем еще девчонкой! Как мне сейчас кажется с высоты прожитых лет. В двадцать четыре. Да и мне тогда сорок пять было. Я, только что вернулся после долгой разлуки. И дочь увидел, когда она уже большая была. Решил на всякий случай назвать внука революционным именем, хоть на дворе и оттепель была, но от советской власти всякого ожидать можно было. Сегодня Хрущев клеймит Сталина, а завтра? Неизвестно что там у них в Кремле на уме было? Вот, что бы там претензий не было, а так Вилор. Сокращенно — Владимир Ильич Ленин и Октябрьская революция! Кого с таким именем репрессировать будут? Я ж не знал тогда со сталинизмом покончено окончательно?! Да и покончено ли? Я и не знаю право. И вы, вот, наверное, не знаете. Наша страна и наш народ, большая загадка. — Клюфт сказал это с сожалением. Лидии показалось, что у него в глазах блеснула слеза. Она попыталась смягчить ситуацию: