Она также знала про психологические факторы, влияющие на женщин в неволе. Довести её существование до желания удовлетворения только самых основных потребностей Маслоу (прим. Пирамида потребностей Маслоу). Именно сейчас ей больше всего на свете нужен гребаный глоток воды. Больше, чем освобождение её рук. Больше, чем прикрытие её задницы, а не выставлять, будто на блюдечке. Даже больше, чем душ с обильным количеством хлора, после того, как человек, которого она едва знала, оставил её в мокрых трусиках, хотя ничего для этого не сделал, кроме злобного взгляда и нескольких угроз боли.
«Каринна, ты серьезно облажалась».
Она дернула руками. Бесполезно.
Повязка на глазах держала её во власти других чувств, которые, по правде говоря, начинали её подводить.
— Ксандр?
— Моё имя. Звучит так… в твоих… губах.
Стук прозвучал так, будто он ударил стену.
— Ты выносишь мне мозг, ангел. — Он рухнул где-то слева от нее. — Я не могу оставаться в стороне от тебя.
Она напряглась от тепла его обнаженной кожи, касающейся её, не только его руки, но и, скорее всего, его бедра. Он голый? Его голова уткнулась ей в шею, горячее дыхание коснулось её тела, и она повернулась на запах, доносящийся до её носа. Бурбон? Нет, что-то покрепче.
— Готова к следующему уроку?
Как бы он ни был пьян, это могло означать что угодно. Возможно, чем больше она отдавала, а он брал, тем ближе она подходила к своей цели. Как маятник, качающийся туда-сюда.
— Я готова.
Повязка поднялась.
Он поставил перед ней зеркало. То, что должно было привести её в ужас и заставить сжаться в комок абсолютного стыда, казалось, коснулось чего-то темного внутри неё. Массивное тело Ксандра стояло позади неё, длинный черный хлыст свисал с его кулака. Его член стоял высоко и гордо, а пирсинг в сосках блестел от вздрагивания грудных мышц. Татуировки покрывали его грудь, но в отражении можно было увидеть только ближний край чернил на его грудной клетке — большая часть изображения оставалась скрытой за округлым гребнем её задницы, направленной прямо на него.
Опасный. Самая сексуальная вещь, которую она когда-либо видела в своей жизни.
«Он красив».
Трепетание в её животе распространилось на руки, и её пальцы инстинктивно сжались вокруг деревянной перекладины козла, как будто её тело внезапно решило, что его ждет жёсткая поездка. Она зажмурила глаза, это была жалкая попытка избавится от возникшего образа в голове.
— Открой свои глаза. Смотри. Смотри, что я с тобой буду делать.
Его голос путешествовал по её спине, темный и злой. Не имело значения, что каждая фибра её души кричала проклятия в ответ, она сделала именно так, как было сказано.
Хлыст опустился, и, подобно адскому огню, охватил плоть Каринны. Агония распространилась по её заднице диким пламенем. Она стиснула зубы и с трудом проглотила комок в горле. Напрягла живот и приготовилась к следующему удару.
Он ждал. Поэтому и она ждала.
Этот злой блеск в его глазах сказал ей все. Её боль, его удовольствие и все эмоции, забивающие её голову, не помешают этому.
По её коже пробежал молниеносный жар, и она сжала руками дерево, вцепившись, словно заставляя боль вырваться сквозь кончики пальцев в безжизненный кусок дерева.
«Мудила!»
Еще один удар.
Сжав бёдра, она пожелала, чтобы ожог поскорее исчез. Из неё вырвался стон. «Бл*ть».
Он застонал сзади, и Каринна облизнула губы, пока он дрочил себе, его глаза были опущены вниз, как будто он восхищался нанесенными им рубцами. Как бы не было отвратительно, это зрелище возбудило её.
Зная, что она сделала его отчаянным, страстным, свела с ума от желания.
Жаждет крови.
Как и она.
До этого момента он держал свои желания на коротком поводке.
Еще один удар хлыстом. Другой. Его страсть усилилась. Дыхание участилось.
С каждым щелчком из её груди вырывался тихий хрип.
Сгорающий. Жестокий. В её голове открылась зловещая камера, в которую она не могла заставить себя заглянуть, опасаясь, что ей понравятся её потаённые темные желания. «Нет. Отвернись». Невозможно, с каждой раной на коже и острым ожогом удара, которое преследовало ее.
— Прими боль. — Терзающие её мысли прервал его голос.
«Отпусти, Карина. Сдайся. Покорись. Найди удовольствие в этой боли». — Как бы она ни боролась с голосом Литы, ей очень хотелось сделать именно это.
Каринне пришлось напомнить себе, что она просила его об этом. Когда она впервые услышала о садистах, она поняла, что все связи с тем, что она когда-то знала, что когда-то считалось нормальным, контроль, который она любила, исчезнут в боли и отчаянии. В унижении.