— Тогда зачем ты их преследуешь?
— Потому что… — она нахмурилась, шевеля пальцами. — Они украли единственного человека в этом мире, которого я когда-либо любила. И за это каждый из них умрет.
— Ты умрешь.
Её хмурый взгляд смягчился.
— Смерть упокоит только тех, кто лжёт. Я ещё не готова умирать.
Бородка защекотала ладонь Ксандра, когда он потирал подбородок.
— Человеческие жертвы всегда ускользали от меня. Так долго я была погружен во тьму зла, дрейфуя в мире боли и страданий. В этом месте никто ничем не жертвует. Люди умирают. Жестоко и грязно, и мне уже похрен на них.
Он оглянулся на неё, где она сидела, прислонившись к спинке кровати, решительная и чертовски сексуальная.
— Однако, когда я вижу тебя, я снова чувствую себя приземлённым. Ты заставляешь меня поверить, что свет может коснуться даже самых тёмных душ.
— Возьми меня в клуб.
— Где камера?
Она покачала головой, устремив взгляд на свои дрожащие руки
Ксандр схватил её за лодыжки и подтолкнул к себе. Взобравшись на неё, он прижал её руки к кровати, и раздражение вырвалось наружу.
— Перестань выносить мне мозг! Где она?
— Я хочу имя. Одного из тех, кто причинил ей боль.
— Они мертвы. Оба.
— Двое из них. С чего ты взял, что я бы остановилась на этом? Все они умрут.
Только темная душа могла затрепетать от её слов, и Ксандр, несомненно, трепетал от них. Они змеились под его кожей, взывая к каждой клеточке его существа. Он представил, как они оба, пропитанные потом и кровью своих врагов, целуются, впитывая друг из друга насилие и ярость.
— Я хочу тебя. — Его дыхание сбилось от признания. Каждая кость в его теле накалилась от гнева небес, когда он прижался к ней своим членом. — Ты станешь моей погибелью.
Её взгляд упал с его глаз, ниже, туда, где одна маленькая часть его ребра была вытатуирована с правой стороны. Между треснувшей костью примостилась черная птица, из-под которой падали перья.
— Тату. Это соловей?
— Да.
Её палец провел по ней, как будто она обдумывала его значение.
— Однажды я слышала, что песня соловья была молитвой о душах, заключённых в чистилище.
«Это правда».
Наклонившись, Ксандр поцеловал её шею, лизнул, пососал и снова поцеловал. Неправильно. Так неправильно. Но Ксандр уже попробовал запретный плод, и, чёрт возьми, он был божественен на вкус. Ему нужно было больше. Больше её.
Что-то проснулось внутри него. Назовите это похотью или чем-то ещё, что случается с парнями, когда им чего-то не хватает, но у хомяков была большая продолжительность концентрации внимания, чем у него сейчас. Все другие мысли — месть, клуб, камера — растворились в образе вбивания в её тугое маленькое тело.
В мире есть места, которые не следует открывать — Ящик Пандоры, врата ада, морозильная камера серийного убийцы — и каким-то образом она нашла внутри него эту ненасытную черную дыру, темное жилище дьявольского зверя, который затрахает её до смерти.
Руки прижались к его груди, и Ксандр позволил ей перевернуть его на спину, когда она заползла на него сверху.
— Отведи меня в клуб, и я скажу тебе, где найти камеру.
Неудивительно, что она выбрала позу сверху. Чтобы заключить такую сделку, требовались стальные яйца, и единственное, что удержало его от того, чтобы повесить её в наказание, это то, что его ноющие яйца набухли от её веса.
Его хватка чуть не раздавила ей руку.
— Как я могу заставить тебя забыть о клубе?
— Не сможешь.
Будь проклята жажда мести, бурлившая в её крови. И будь он проклят за понимание её боли.
Ксандр нежно оттолкнул её от себя и встал с кровати, подняв штаны с пола. Из кармана он вытащил и сжал какой-то предмет в кулаке. Сбросив штаны, он плюхнулся обратно в постель рядом с ней.
Взяв её за запястье, он надел золотой браслет из цепочек.
— Это подарок. Чтобы защитить тебя.
Она подняла руку и обвила ею свое маленькое запястье.
— Что это?
— Он принадлежал моей паре. Он содержит устройство слежения, встроенное в золото.
— Что с ней случилось?
Он нахмурился.
— Просто держи его у себя всегда.
— Йен убил её. — Она опустила руку и склонила голову. — Зачем тогда ты спас его?
— Чтобы победить монстра, ты должен стать им. Стать тем, что ты ненавидишь.