- О, бедняга Лоуренс. Я не думаю, чтобы он захотел быть моим мужем и за тысячу лет. Я и так его достала. Он нам во всем помогает. Сейчас он в городе, греется. Лоуренс терпим ко многим вещам. Табак. Алкоголь. Покер. Но только не к холоду.
Каждый раз, когда она улыбалась, мне, к моему удивлению, хотелось, чтобы мой отец был здесь и видел ее. Я представил, как он несет елочные гирлянды и ангела наверх, в бельведер, готовясь к ее приезду. Кладет вещи Чарльза Хэлворта в бюро, чтобы Кэтрин их нашла. Расставляет декорации, как я в отеле — для ее отца.
- Подойдите ближе, - вдруг сказала она. - Подойдите познакомиться с Оливией.
Я не знал, насколько близко подойти. Сделал шаг, потом другой, когда Кэтрин сделала знак рукой.
- Оливия, - сказал я. - Красивое имя.
Кэтрин поблагодарила меня. - Видишь, мамочка дала тебе красивое имя. Это мистер Мак Квин.
Но девочка не смотрела на меня.
Я попросил ее называть меня по имени. - Когда я слышу «Мистер Мак Квин», я думаю, что мой отец стоит у меня за спиной. Наверное, в этих словах прозвучало раздражение, потому что Кэтрин повернулась и посмотрела на меня с любопытством. Затем она дотронулась до лица Оливии. - Терри открыл для нас бабушкин зАмок.
- Мне понравилось твое сообщение на телефоне, -сказал я Оливии. - И я оставил тебе гудок. Даже парочку. Ты слышала мои гудки?
Она кивнула. Я в первый раз ясно увидел ее глаза — облачные омуты белого, только со следом коричневого. Плавающие глаза, без света или искры узнавания.
Кэтрин улыбнулась и сказала, что ходила в коттедже из комнаты в комнату, в поисках знака, что она бывала там ребенком. У меня перехватило дыхание.
- Мама клянется, что я никогда не была. Но она переделывает историю. Правда, я не нашла ничего сломанного.
Я спросил, что она имела в виду. Прежде, чем ответить, Кэтрин посадила Оливию и достала из-под пальто детскую тросточку. Не говоря ни слова, она вложила ее в руки Оливии и девочка пошла.
-Я терроризировала все вокруг, когда была ребенком. Я все ломала. Обычно всегда бывает один такой ребенок.
Теперь она смеялась. И улыбалась. Я смотрел и думал о гибкости ее духа.
- В общем, если вы нашли что-нибудь сломанное, когда открывали коттедж, я должна была побывать там.
- Но вы никогда не бывали здесь?
- Нет, по-видимому, нет.
- И ваша мать только что рассказала вам об этом месте?
- В прошлом месяце, перед тем, как она уехала с новым мужем в Англию. Я думаю, ей было нас жалко.
Она замолчала, и я вместе с ней смотрел, как Оливия маленькими шагами уходила от нас. Она медленно шла в глубоком снегу. Когда казалось, что она идет прямо на березу, я хотел сказать что-нибудь. Кэтрин подняла руку. - Нет, - шепнула она. - Она найдет дорогу.
И она нашла. Кончик ее трости стукнулся о дерево, потом Оливия протянула руку и потрогала его. Она стояла там несколько минут, водя руками по коре.
- Она видит что-нибудь? - спросил я.
- Больше нет. До года она видела яркие огни. Я учила ее цветам. Но мы не закончили.
Я сказал, что мне жаль, а она посмотрела на меня так, как будто только что вспомнила, что я стою рядом.
- Она - причина того, что я наконец приехала посмотреть Мэн. Я всегда хотела приехать в Мэн, и мы привезли с собой ялик.
- Ялик? - спросил я глупо.
- Гребную лодку. Вы не моряк?
- Нет. Боюсь, что я никогда не проводил время рядом с лодками.
- Вы выросли здесь, и никто никогда не брал вас плавать?
- Я жил в другом мире.
- Обидно, что вы никогда не плавали, - сказала она серьезно, потом заявила, что собирается плыть на Тыквенный остров.
- Моя мама говорит, что похоронила на Тыквенном острове свою собаку, когда была девочкой. Видите ли, когда она рассказала мне об этом доме, я была уверена, что она все выдумала. Потом она рассказала о собачьей могиле под деревом, и я обещала ей, что проверю эту историю. Я нашла спасательные жилеты в каретном сарае, один достаточно маленький, чтобы подойти Оливии. Это должен был быть мамин, когда она была ребенком. Вы бы хотели отправиться с нами?
Я быстро подумал, сколько раз могу опозориться в лодке. - Я не пропущу этого. Это может быть ещеразное путешествие, особенно со мной на борту.
Кэтрин была тронута. - Наши ещеразные дни в Мэне. Вы помните, - сказала она, не спуская глаз с дочери. Мы следили за Оливией, которая уже добралась до катка. Мы смотрели, как она встала на колени и трогала лед обеими руками. Потом Кэтрин снова заговорила, как будто меня здесь не было. - Я привезла дочь в лучший в мире центр для слепых детей. Когда мы приехали, директор собрал нас всех в аудитории. Он сказал детям, что они должны научиться быть вдвое умнее зрячих детей. Вдвое трудолюбивее. Вдвое сильнее. Я сидела там и слушала, когда до меня дошло, что на самом деле он хотел сказать, что моя дочь — только половинка человека. Это разбило мне сердце, Терри. Я взяла Оливию за руку и мы вышли из аудитории.