Мондрагон надеялся, что по дороге встретит Корта или Квинси с радостным известием, что Сюзанна свободна. Интуиция подсказывала ему, что смельчакам удастся вырвать девушку из лап бандитов. Его смущала настойчивость Лилит, желавшей участвовать в операции, и он не хотел видеть ее страдания.
Никакого сообщения не поступило. Когда основной отряд въехал в долину, Квинси спал под выступом, а Корту и Сюзанне удалось бежать. К счастью, трехчасовые бесплодные поиски Пэккардов не дали никаких результатов и ослабили контроль Люка над группой. Джоб к тому времени очень ослаб — сказывалось действие яда — и уже не мог давать дельные советы и руководить операцией. Остальные Пэккарды, хлебнувшие отравленного виски, тоже начали испытывать страшную слабость и корчились в муках. Лишенные сил и надежды, головорезы вернулись в свои хижины и, бормоча проклятия в адрес неугомонного Люка, завалились в постель. Кузен Джоба единственный сохранил ясность мысли и выставил посты у прохода и у ключевых позиций в долине. Этим ему и пришлось довольствоваться. Исчерпав запас своих возможностей, новый предводитель улегся в постель, да так усиленно напрягал мозговые извилины по поводу завтрашних действий, что не сразу услышал, как в долину ворвался отряд мстителей из Амновилля и начал вытаскивать сонных бандитов из домов, расстреливая тех, кто оказывал сопротивление. Постовые, дремавшие на дежурстве, были застигнуты выстрелами врасплох — продолжавшийся ливень и грязь заглушили топот лошадиных копыт. Горожане выросли перед ними, словно посланцы мстительных богов. Успевшие вовремя сообразить, что к чему, головорезы пустились наутек.
— Где Сюзанна? — грозно спросила Лилит у первого пленника, представшего перед ее светлыми очами.
— Нет ее здесь. — Лгун!
— Обыщите дома, — отдал распоряжение Карлос, обращаясь к своим сторонникам.
Минут через пятнадцать они возвратились. В центре поселения угрюмо стояли Пэккарды, руки их были связаны за спиной. Отряд Мондрагона злобно ощетинился ружейными стволами.
— Ее нет, — отрапортовал один боец. — Ни следа не осталось.
— Где Джоб и Иеремия Пэккарды? — вновь закричала Лилит. — Должно быть, она у них.
— Иеремия мертв. Следов насильственной смерти не обнаружено, но умирал он тяжело. Джоб в своей лачуге, ему плохо. Старик даже не может подняться.
— Уверен, что старый хрыч не притворяется? — уточнил Карлос.
— Мы приставили к нему и его невестке стражу, но он не притворяется, мистер Мондрагон. Джоб серьезно болен.
— Где она? — сверкая глазами, спросила Лилит у Люка.
— Как видите, вашей сестры здесь нет, — уважительно произнес Люк. — С какой стати ей быть с нами?
Женщина прищурилась:
— Вчера утром Арон Корт получил записку, где говорилось, что он должен явиться к вам или вы убьете ее.
— Никакой записки мы не посылали. Джоб не одобряет похищения женщин. Да об этом все знают. — Люк заглянул ей в глаза. — Может, Корт сам написал эту записку и сбежал с ней. Я слышал, что они встречаются.
— Он лжет, — заметил Мондрагон.
Лилит метнула на него подозрительный взгляд. Она почти поверила Люку, поскольку никаких известий от Корта или Квинси не поступало, но каким образом вписывается в эту схему Эбнер? Неужели он так глуп, что поверил, будто Корт и Сюзанна смогут пожениться, сбежав из Амновилля?
— Ладно, посмотрим, — холодно заметила она. — Может, если мы повесим парочку Пэккардов, то в конечном итоге получим правду. Будем вешать по одному и по очереди. — Женщина, пройдясь взглядом по толпе пленных, указала на молодого человека, сидевшего в тот памятный вечер рядом с Иеремией. — Начнем с этого!
Двое вооруженных горожан выволокли упиравшегося юношу из расступившейся толпы и бросили его на лошадь. Другой доброволец связал петлю и перебросил веревку через толстый сук дерева, стоявшего неподалеку. Карлос не препятствовал приготовлениям к казни, и двумя минутами позже дрожащий юноша сидел на коне с затянутой на шее петлей.
— Где она? — обратилась к нему Лилит.
— Мы не видели ее, — ответил тот дрожащим голосом. Он никак не мог поверить, что заглянул в глаза смерти. Они блефуют, а вот родственники никогда не простят ему трусости и слабости, вздумай юноша попасться на блеф. Но храбрость — храбростью, а страх — страхом. — Ее здесь не было.
Глаза говорившего были прикованы к Люку.
— Повесить его, — приказала мисс Моран.
Стойко державшийся до последнего, молодой человек увидел, что мужчина, державший поводья, отпустил их, а другой поднял руку, намереваясь ударить лошадь.
— Постойте! — закричал он.
— Ну? — Не моргая, Лилит смотрела на него. Ему стало страшно — эта женщина ни в грош не ставила его жизнь.
— Она была здесь, — торопливо проговорил приговоренный к казни, стараясь не смотреть на дядю Люка, чьи губы сжались, превратившись в одну жесткую линию. Таким манером кузен Джоба выражал свое презрение и гнев. — Она была здесь, но кто-то ее увез.
— Кто?
— Не знаю. Мы всюду искали, но...
— Лжец.
— Я не лгу! — в отчаянии заплакал юноша. — Я сидел рядом с ней в доме старика Джоба и с Иеремией. А потом ее кто-то увез.
— Кто-то увез ее прямо из дома Джоба?! Пока там были все Пэккарды? А ну, повесьте его! — рявкнула Лилит.
Лошадь, напуганная ударом по спине, рванулась с места. Послышался хруст ломаемых позвонков, и юноша рухнул на землю со сломанной шеей.
— Ну, Люк, — женщина повернулась к нему, — что теперь скажешь?
— Парень солгал, пытаясь спасти свою шею, — последовал ответ. — У нас ее не было.
Люк упрямо стоял на своем и так и умер, не сломленный. Лилит закусила губу, подумав: «Неужели это проделки Корта?» Пэккарды переминались с ноги на ногу, явившись свидетелями скорой расправы над двоими родственниками. До смерти Элиаса казалось, что они неуязвимы и закон не властвует над ними. Последовавшие за этим кончины были связаны так или иначе со сражением и воспринимались как нечто неизбежное. Но суд Линча — без соблюдения закона, без жалости, скорый на расправу — не вписывался в схему их условностей. Выбор у них имелся небольшой: рассказать правду и получить возможную отсрочку приговора (хотя Лилит вряд ли поверит в искренность людей, стоящих на краю гибели) или же повторить историю Люка, дававшую им всем алиби.
Единственное, что могло спасти Пэккардов от виселицы, — это демонстрация Сюзанны, живой и невредимой, но такого свидетельства их невиновности был не способен предоставить никто. Поэтому казнь продолжалась, и вскоре деревья были увешаны трупами как новогодняя елка — игрушками.
— Что там происходит, дорогая? — слабым, едва слышным голосом спросил лежащий в постели Джоб.
Мерримей, сидя у окна, в ужасе наблюдала за страшной процедурой.
— Они всех повесили, па, — прошептала она.
— Поймали их, да? Хорошо. — Джоб шевельнулся под одеялом. — Хотя я хотел, чтобы их сожгли, а не повесили.
— Пэккардов вешают, Джоб, — поправил его бандит, частенько посещавший игорный дом Лилит. — Один за одним они болтаются на веревках, приготовленных для них Лилит. Если ты выйдешь и скажешь ей, где ее сестра, возможно, она остановится.
— Что эта шлюха делает в моей долине? — пробормотал старик, пытаясь подняться.
Мерримей и охранник помогли ему дойти до двери, и он остановился, пошатываясь, глядя на трупы своих соплеменников.
— Лилит, — крикнул старик, опершись на невестку и перенеся на нее вес своего тела.
Повернувшись в седле, мисс Моран взглянула на говорившего, чей сгорбленный силуэт четко был виден в дверном проеме, освещаемый светом его очага.
— Что, настала твоя очередь, Джоб? Иди, веревка ждет тебя, как и остальных членов твоей шайки. Скажи-ка мне лучше, что ты сделал с моей сестрой?