- Полковник Белт! - неожиданно окликнул его Малдер - Полковник, можно вас на минуточку?
Полковник остановился, оглянулся. Лицо его было невозмутимым.
- Вы хотите знать, почему я им соврал? - спросил полковник, не дожидаясь вопроса. - Более того, вы спрашиваете себя, а не мог ли я точно так же соврать и вам, - это было утверждением, а не вопросом.
Малдер молчал, не зная, что возразить. Полковник Белт продолжил:
- А вы знаете, что такое - быть астронавтом, сэр? Это значит - рисковать жизнью каждый раз, когда открываешь люк космического корабля и входишь внутрь. Рисковать всего-то навсего ради прогресса человечества - и все.
- Это бесспорно, - вздохнул Малдер. - Вы - настоящий американский герой.
- Какой тут герой, - полковник дернул плечом. - Газеты интересовались нами только в самом начале, а теперь мы попадаем в заголовки передовиц, если только случается какая-нибудь непринятость. Назовите мне двух астронавтов из последнего экипажа шаттла?
Малдер смущенно промолчал.
- Вот-вот. Сегодня прессу интересуют исключительно крупные неудачи. Известность приходит к тебе только тогда, когда ты оказываешься тем самым несчастным сукиным сыном, под которым наконец-то взорвались пятьсот тонн динамита. Вот этого-то все от тебя и ждут.
Малдер немного подождал, потом все же спросил:
- Вы простите, но я должен задать этот вопрос, у меня работа такая. Как вы думаете: действительно кто-то саботирует миссию шаттла?
- Мой ответ вам, сэр, - медленно произнес полковник, - будет очень простым. Завтра я посажу шаттл, и его экипаж останется в целости и сохранности.
Он кивнул, развернулся и почти строевым шагом двинулся дальше по коридору.
Открыв ключом дверь своей квартиры, полковник на секунду остановился, напряженно вслушиваясь в темноту пустого жилья. Нет, ему показалось. Кроме мерного постукивания старых настенных часов, оставшихся ему еще от матушки, и еле слышного жужжания кондиционера, в доме царила тишина. Черт возьми, так и параноиком сделаться недолго. Полковник шагнул в темноту прихожей и, не раздеваясь, прошел в комнату. Нашарив смутно белеющую дверцу холодильника, открыл ее и достал с полки бутылку. Отвинтил пробку, приложился к горлышку. Водка обожгла глотку, ударила в голову, теплой волной разошлась по телу, промывая сосуды и нервы. Полковник вытер губы. Так-то будет лучше. Хм, а ведь и вправду полегчало. Он отхлебнул еще, чуть поменьше. Левой рукой распустил узел галстука и, не выпуская из руки бутылки, шагнул к окну, отдернул шторы и распахнул створки рамы. Поток холодноватого ночного воздуха ворвался в комнату вместе с неумолчным городским шумом. Далеко внизу, на проезжей части, шевелился поток машин, похожих на жуков-светляков, гонимых куда-то непонятным инстинктом. А выше вздымались лишь черные обелиски высотных зданий, усыпанных горящими точками окон, будто -космическое звездное небо. Вот только в космосе звезды никогда не выстраиваются такими ровными рядами, как солдаты на плацу. В космосе звезды похожи на россыпь сверкающего алмазного песка, брошенного на мягкий черный бархат ларца для драгоценностей. И только считанным людям удалось приоткрыть этот ларец...
Полковник отхлебнул еще, поставил бутылку на подоконник. Но на этот раз молоточки в висках не исчезли - напротив, они будто бы даже застучали сильнее. Белт сжал зубы и направился к постели, на ходу швырнув на спинку стула содранный галстук. Он повалился прямо поверх одеяла, скинув только туфли. Господи, как болит голова! И одновременно дико клонит в сон. Неужели бывает такая усталость, что головная боль даже не мешает спать?..
Погружение в сон - как яркая вспышка. Космос вокруг ослепительно бел, контуры орбитальной станции на нем будто обведены черным грифелем.
- Капитан, что у вас происходит? Капитан!
- Здесь что-то такое есть. Оно движется, оно живое, оно летит прямо на меня! Боже мой! Лицо!..
...Лицо. Странное, похожее на гротескную театральную маску лицо: пухлые губы и огромные черные провалы глазниц, в которых не видно ничего. Но чувствуется, что там, на дне, кто-то есть - он будто бы даже шевелится, он смотрит и он видит. Видит, проникая во взгляд, в душу, в мозг, притягивая и подчиняя себе...
Полковник сдавленно хрипит и мечется на кровати. На лбу его выступают крупные капли пота, а лицо внезапно начинает странно кривиться, как бывает от невыносимой боли. Но нет, оно меняется, становясь другим, превращается в гипсовую маску. Кожа белеет, будто от нее отлила кровь, глаза проваливаются, оставляя только впадины глазниц, черты искажаются. А затем эта маска вдруг начинает светиться мертвенным голубоватым сиянием.
Полковник уже не мечется на кровати - он лежит на спине, неестественно вытянувшись, как кататоник. А светящаяся маска медленно отделяется от его лица, приподнимается, превращаясь в сгусток голубоватого тумана. Этот сгусток некоторое время висит в воздухе над кроватью, еле заметно пульсируя и освещая всю комнату призрачным сине-голубым, мерцанием, затем направляется к открытому окну и в его проеме на какое-то мгновение вдруг принимает очертания человеческого тела. Потом он вылетает в окно и растворяется на фоне звездного неба... Хьюстон, штат Техас
Центр управления полетом
35 часов 18 минут полета
- "Эндевер" на околоземной орбите, пролетаем над Канадой, - бесстрастно произнес диспетчер.
- Земля, тут у нас что-то странное происходит! - голос пилота был слышен хорошо, несмотря на легкие помехи. - Опишите, пожалуйста.
- Несильный удар, будто что-то врезалось в корабль.
- Вы не можете предположить, что бы это могло быть? - в голосе диспетчера, кажется, мелькнули нотки обеспокоенности.
- Нет... Вот, слышите, еще раз.
Очкастый техник вытащил из накопителя плату и показал ее Малдеру:
- Опять повреждение. За последние двое суток нам пришлось заменить уже пять сгоревших плат. Бред какой-то...
В машинный зал вихрем ворвалась Мишель Дженеро. Малдер и Скалли одновременно обернулись.
- На борту орбитального модуля опять неприятность. На этот раз утечка кислорода, - выкрикнула Мишель.
Атмосфера в диспетчерской вновь сгустилась. В воздухе ощущались новые неприятности.