— И поэтому украла подарок?
— Я вовсе не крала. Хотела проверить, только и всего.
— О, ясно. Значит, там ничего опасного, раз ты его вернула. Теперь я спокойна. Спасибо.
— Бетти…
— Расслабься, мама. — Она
снисходительно улыбается, и от ее улыбки чувство вины у Элис чуточку притупляется. — Ну, скажешь, что там?
— О, там альбом, — с готовностью отвечает мать. — Фотоальбом. Снимков правда немного, но они…довольно милые.
— Милые? — настороженно произносит она. — Только милые и все?
Элис усмехается, понимая, чего именно опасается дочь.
— Не бойся, снимков в стиле ню там нет.
Бетти вдруг чувствует, как к щекам приливает румянец.
— Отлично, вот и разобрались, — торопливо бормочет она, стараясь не выдать своего волнения. — Ладно, эм… Я, пожалуй, душ приму и…
— Знаешь, а ты выглядишь счастливой, — тихим голосом сообщает Элис. — На тех фотографиях… А там, где вы с Джагхедом так и вовсе вся светишься.
Кожа на её лице будто горит, а по телу, напротив, проходит нервная, холодная дрожь.Чего ради мать затеяла этот разговор?
— Зачем ты говоришь это?
Элис молча берет её за руку и улыбается очень тонкой улыбкой, от которой Бетти становится ещё тревожней.
— Поверь, я сама толком не знаю, — говорит она, и сильней сжимает ее ладонь. — Просто я подумала…тебе так будет легче.
— Легче?
— Ну, знаешь, принять решение…
— Какое ещё решение, мама?
— В пользу Джагхеда.
Бетти высвобождает ладонь из рук матери, и некоторое время они молчат под звук снегоуборочной техники за окном. Она задается вопросом — а с какой радости мать вдруг сменила курс? Вчера она обливала Джонса разными сортами дерьма, а сейчас агитирует за него. Они что, заключили перемирие? Чёрт, зря она ушла с ужина, нужно было остаться и услышать своими ушами, о чем беседовали эти двое. А если честно, то не все ли равно? Уже к вечеру духу ее не будет в Ривердэйле, так чего волноваться?
Шум за окном становится тише. Она расценивает это как призыв к действию, и заговаривает:
— Слушай, я не знаю, что у вас случилось вчера, и о чем вы договорились, но я в этом не участвую, ясно? И кстати, решение я уже приняла, так что…
— И какое же? — нетерпеливо спрашивает Элис, и в её глазах мелькает беспокойство.
— Я уезжаю в Ванкувер. Сегодня же.
Снова короткое молчание. Элис растерянно взирает на неё, и у Бетти возникает гадкое предчувствие, что отъезд может не состояться. Наконец миссис Джонс нарушает тишину:
— Но ты ведь хотела задержаться, разве нет?
— Я передумала.
— Это из-за вчерашнего?
«Бинго!» хочется воскликнуть ей, но она сдерживает этот порыв.
— Может и так, — устало отвечает она. — Разве сейчас это важно?
— Милая, все, что случилось за ужином…
— Мама, я не хочу это обсуждать. Все, что я услышала на этом ужине — это прошлое, и оно меня уже не волнует.
— Да, но Джагхед…
— А что с ним?
Элис открывает рот, но кажется не знает, что сказать. Воспользовавшись этим замешательством, Бетти откидывает одеяло и выбирается из постели. Она мечтает о прохладном душе, но ещё больше ей хочется закончить этот разговор. Оказавшись возле шкафа, она выдвигает верхний ящик в поисках свежего белья. За спиной слышится тихий шорох, а после раздается напряженный голос:
— Он…вряд ли он отпустит тебя.
Бетти замирает на мгновение, держа в руках чистую футболку, а потом смеётся вымученным смехом:
— И что же он сделает? Свяжет меня? К батарее пристегнет?
— Нет, он просто поедет за тобой, — тихо говорит Элис, удивляясь самой себе. — В Ванкувер, на Аляску, да куда угодно. Он не даст тебе уйти из его жизни.
После этих слов Бетти становится совсем не смешно. Она поворачивает голову и смотрит на мать, которая уже сидит к ней лицом, и по выражению этого самого лица понимает, что все сказанное сейчас — правда.
— Он любит тебя, Элизабет, — продолжает та, — в самом деле любит. Я не считаю его идеальной партией для тебя, но думаю, он заслуживает ещё одного шанса.
— О, так значит, уже любит. — Она криво усмехается и закидывает футболку на плечо. — Хм…а я-то думала — жалеет…
— Не принимай мои слова за чистую монету. Я тогда наговорила лишнего.
— Ясно. Я поняла.
Она достаёт из вороха нижнего белья первые попавшиеся трусики и, смяв их в руке, торопливо задвигает ящик на место.
— Слушай, — говорит, поворачиваясь к матери. — Можешь оказать мне услугу?
— Какую?
— Купи мне билет до Ванкувера. На самый ближайший рейс.
— Ближайший рейс завтра. Я уже узнавала.
— Чёрт.— Бетти закусывает губу от досады. — Ладно, пусть будет на завтра. Один день как-нибудь переживу.
— Это окончательное решение?
Элис все ещё не теряет надежды, что дочь передумает. Однажды такое уже случалось.
— Да, мама, окончательное.
— Ладно, но я еду с тобой, не забыла?
— Ради Бога, я же не возражаю. — Она натянуто улыбается, стараясь не выдать своих истинных чувств. — Ладно, я в душ. Увидимся позже, да?
— Да, увидимся.
Бетти исчезает за дверью ванной, а Элис так и остаётся сидеть на кровати. Услышав звук льющейся воды, она собирается было встать и выйти из комнаты, но обнаруживает, что не может этого сделать. Её пугает случайная встреча с Джагхедом где-нибудь на лестнице, или на кухне, или на любом другом участке этого дома. Она думала, что у неё получится, что она сможет помочь ему, — а оказалось, что Бетти уже все решила за них обоих. Завтра она сядет в автобус и укатит навстречу светлому будущему, а Джагхед останется здесь с разбитым сердцем, осколки которого будет собирать всю оставшуюся жизнь. Не будет никакого шанса, это ясно как божий день. Неизвестно, что было в том письме, но то, с каким равнодушием Бетти приняла новость о том, что Джагхед любит ее, говорит красноречивее любых слов. Ничего не выйдет. Как бы он не старался, ему не вернуть эту девочку.
Невозможно вернуть того, кто не хочет возвращаться.
Минут пять она ещё сидит на краю постели, собираясь с мыслями, потом со вздохом поднимается и выходит из комнаты.
***
У Джагхеда сегодня тоже важный день. На часах 7:30, и он проходит испытание на прочность — сидит на уроке истории, первом в этот учебный день.
Он вернулся (с большим скрипом, само собой) в школу практически сразу после суда. До рождественских каникул он старательно пытался вклиниться в учебный процесс, но получалось у него довольно паршиво. За время, проведенное под следствием, его мозги, кажется, усохли и воспринимать новую информацию напрочь отказывались. Кевин, добрая душа, видя страдания одноклассника даже вызвался взять его на поруки, поработать так сказать репетитором за «спасибо», но Джаг решительно отказался. В его воображении нарисовалась красочная иллюстрация того, как Келлер сочувственно похлопывает его по плечу после очередного провального занятия и проникновенным голосом говорит, что несмотря ни на что верит в него. Нет, такого унижения он бы точно не пережил.
И сейчас, слушая в пол уха Джейсона Блоссома, который в ответ на вопрос учителя было ли страшной ошибкой решение президента Джонсона ввязаться во вьетнамский конфликт мямлит что-то невнятное, Джагхед думает о вещах, не имеющих к войне абсолютно никакого отношения. Он думает о сегодняшнем вечере, о подготовке к нему, ну и само собой — о Бетти… Она занимает первое место в топе его мыслей.
Вчера, после разговора с Элис он хотел подняться к ней, извиниться за ту мерзкую склоку на ужине в честь её выписки, но так и не решился. С полчаса он мялся под ее дверью; еще с час — в своей комнате. На исходе часа он взял себя в руки и решил позвонить, но потом вспомнил, что у Бетти новый номер, которого у него нет. От расстройства в нем снова проснулся горе-писатель, и на свет появились двенадцать записочек, но разумеется ни одна из них не была подсунута под белую дверь. Джаг сам не понимал, откуда этот страх, но чувствовал — преодолеть его будет чертовски непросто.
Едва он увидел Бетти, едва заговорил с ней, как стало ясно — все безвозвратно изменилось. Девушки, которая любила и прощала ему все заскоки больше нет, теперь есть эта, новая Бетти, и как вести себя с ней он, хоть убей, не знал. С этой новой Бетти он не сумел заговорить легко и просто, как бывало раньше. Временами он до сбитых в кровь кулаков жалел, что вообще рассказал ей тогда всю правду. Та Бетти, уверенная, что виной всему несчастный случай, хотя бы не боялась смотреть ему в глаза… Дьявол, и почему все так сложно?