~~~
После третьего урока все ученики Ривердэйл Хай дружным потоком перемещаются в школьный кафетерий, и Джагхед тоже в их числе. Он провёл бессонную ночь в «Белом Змее», а утром, как обычно проспал и потому на завтрак съел целое ничего, и сейчас обиженный желудок усиленно напоминал ему об этом.
Желая загладить перед ним вину, Джаг по полной программе нагружает поднос, и когда идёт к свободному столу в самом конце зала, на нем лежат гамбургер, кусок жареной курицы, салат, булочка и банка ледяной колы.
Усевшись за стол, он без промедления принимается за гамбургер, но едва успевает проглотить пару кусков, как на скамейку напротив приземляется Кевин со своим подносом.
— Привет, — с улыбкой говорит он. — Ничего, если я…
Рот у Джага набит едой, и ему остаётся только кивнуть. По правде говоря, он рассчитывал пообедать в одиночестве, но обидеть лучшего друга Бетти ему не позволила бы совесть. Кевин снова улыбается и с воодушевлением открывает пакет с молоком.
«Бывшего лучшего друга» спустя мгновение поправляет себя Джонс. Порой он забывает, что все изменилось.
— Насчёт вечера все в силе? — спрашивает Кевин, понизив голос, будто в гудящем, как улей, зале их могут услышать. — Ты не передумал?
Джагхед делает могучее глотательное движение и поднимает на друга хмурый взгляд.
— А должен?
— Нет, просто…
Кевин умолкает и на его лице расцветает гримаса сомнения. Джаг уже жалеет, что дал добро на такое соседство.
— Просто что? — спрашивает он тоном «плохого полицейского».
— Ну, ты не думал, что Бетти это может…не понравится? — неуверенно отвечает снедаемый сомнениями друг.
Так, начинается. Ещё один, мать его, психолог. Вчера вечером Пибоди пела эту же песенку, с кислой миной уверяя его, что Бетти эту затею не оценит. А еще называет себя его другом. Никакой поддержки, одни только упреки и недоверие. Джаг чувствует, что аппетит медленно портиться. Плохой знак. Он приказывает себе не кипятиться, и как можно спокойней говорит:
— Допустим, думал. Что дальше?
— То есть, тебя это не пугает?
— А должно?
— Джаг, я серьёзно. Что если Бетти разозлится? Она едва нас знает, и…
— Тебя Пенни укусила?
— Что?
Джагхед бросает недоеденный бургер на поднос, окончательно потеряв аппетит. Выдернув из салфетницы одну салфетку, он со злостью вытирает пальцы, а Кевин неловко мнет в руках коробочку с молоком, не сводя с него беспокойных глаз.
— Знаешь, если так боишься, можешь не приходить. — Джонс бросает смятую салфетку на стол. — Поверь, я не заплачу.
Он встаёт из-за стола, прихватив с собой банку с колой, и уходит, не потрудившись убрать за собой поднос. Кевин провожает его взглядом до самого выхода, и когда король Змеев пропадает из поля зрения, из его груди вырывается тяжёлый вздох огорчения.
Ну вот, снова он облажался. Хотел ведь как лучше, а получилось… Впрочем, у него вечно так, любое его самое благое начинание обречено на неизбежный провал. Ещё два дня назад, когда Джагхед вдруг подошёл к нему на школьной парковке и сообщил о своём желании устроить Бетти сюрприз в честь Дня рождения, у него внутри всколыхнулось тревожное, смутное чувство, а уж в чувствительности он готов был посостязаться с самым мощным сейсмографом в мире. Ясное дело, расстраивать друга он не стал, да и не смог бы, ведь когда Джагхед говорил о Бетти, то весь светился как рождественская ёлка. Вечеринка в «Белом Змее» (кто бы сомневался), на которой будут только самые близкие друзья, подарки, хорошая музыка и приличная выпивка. Затея на пять с плюсом, верно? Но у Кевина на душе скребли кошки. Пока Бетти лежала в госпитале, он прочёл множество статей о людях с ее же диагнозом, об их восприятии мира, поведении и многом другом. Амнезия отражается на характере человека, меняет его и не всегда в лучшую сторону. Он заметил изменения в Бетти уже в первую их встречу, трудно было не заметить, ведь она стала сама на себя не похожа. Она улыбалась, была очень милой и приветливой, внимательно слушала его болтовню, хотя и знать не знала, кто он вообще такой. Видеть её в таком состоянии было невыносимо, но сейчас он бы предпочел именно такую Бетти, чем ту, какой она стала после всего случившегося. Да, в один из вечеров в «Белом Змее», где он частенько зависал в последнее время, у них с Джагхедом состоялся откровенный разговор. Честно говоря, они здорово надрались тогда, и Джонс выложил ему всю поднаготную. Он рассказал ему про то, как довел Бетти до припадка и про ссору с миссис Джонс; про то, как она в свою очередь завершила начатое им и сама вдоволь поиздевалась над бедной девушкой; про то, как Бетти, наслушавшись лживые бредни матери теперь не хочет видеть ни одну живую душу. На следующий день, протрезвев и обмозговав всю услышанную информацию, Кевин пришёл к неутешительным умозаключениям. Он не был твёрдо уверен в своих догадках, но они упрямо не желали покидать его голову. Ему отчего-то казалось, что когда Бетти выпишут из больницы и они встретятся, от той милой девочки, какой она была в первые дни после выхода из комы, не останется и следа. Он не знал наверняка, но чувствовал это своей отменной интуицией.
И эта вечеринка… Нет, он понимает, на что надеется Джагхед, ведь его как раз понять можно. Ему не терпится вернуть Бетти в привычную среду общения, к тем людям, с которыми она дружила и в чьем кругу проводила много времени. Джаг уверен, что чем быстрее она вольется в прежнюю жизнь, тем больше шансов на выздоровление.
Но Кевину все представляется в более мрачных тонах. Ему кажется, что люди из прошлого ничем не помогут Бетти. Они будут ее только раздражать.
Возможно, он ошибается, и все случится именно так, как грезится Джагхеду.
В восемь вечера он поедет в Саутсайд и своими глазами увидит, кто же из них в итоге окажется прав.
***
— Джонс, возьми трубку, возьми же, мать твою. Я не нашла тех дурацких с…как ты там говорил…со сливочной ванилью кажется, тут есть просто ваниль и ваниль с корицей. Какие мне купить? Может просто ваниль? Чёрт… Короче, если ты получишь это сообщение…
Джагхед в последний момент успевает схватить телефон:
— Тони, я здесь!
— О, наконец-то. Ты там умер что ли?
— В душе был. Что случилось?
— Твоих дурацких свечей нет, вот что случилось. Есть просто ваниль и ваниль с корицей. Какие мне взять?
— Господи… Да без разницы, любые сгодятся.
— Ладно, пусть будет просто ваниль.
— Да, круто. Ладно, я тут немного…эм…
— Голый?
— Иди в задницу, Топаз.
— Ладно-ладно, иди прихорашивайся. Скоро увидимся.
— Ты же подготовишь все? Не забудешь?
— Не переживай, Ромео, я все сделаю.
— Спасибо. Я напишу, когда придет время.
— Буду ждать.
— Ладно, мне пора.
— Эй, Джаг, постой. А ты ну…поговорил с ней?
— Само собой я поговорил. Все, мне пора. До скорого.
Джагхед бодрым голосом заканчивает разговор, чтоб Тони не дай Бог не догадалась, что дело не чисто. Да, он соврал. Не было никакого разговора, ведь они с Бетти даже не виделись за этот день. Хотя, слово «соврал» не совсем корректное, тут скорее подойдет «приукрасил». Или ещё лучше — «забежал вперёд». Вот сейчас он приведёт себя в приличный вид и сразу же пойдёт к Бетти. Речь уже подготовлена, так что все пройдёт как нельзя лучше. Главное не волноваться, и что ещё важнее — держать себя в руках.
Но вот беда, от одной только мысли, что они с Бетти окажутся наедине, его начинает в прямом смысле лихорадить. Он прекрасно знает, что сейчас между ними пропасть, и чтоб сократить этот разрыв нужно время, очень много времени, но все равно не может перестать думать о ней, как о той Бетти, из прошлого. Тоска по ней буквально сводит его с ума, лишая последних крупиц выдержки. Он дорого бы заплатил за простое объятие, за один короткий поцелуй, за мимолетную улыбку… Он отдал бы все на свете за право вновь обладать ею. Обладать целиком — каждой клеточкой её тела, каждой мыслью в голове — безраздельно и до последнего вздоха.