— А что в этом Саутсайде?
— Там есть один бар. «Белый Змей», может слышала?
— Хм…нет, не слышала. И зачем мне в этот бар?
— Ну, я подумал, у тебя сегодня день рождения и мы могли бы…
Бетти вздыхает, на мгновение прикрыв глаза.
— Слушай, Джагхед, я ведь говорила вчера…
— Я помню, Бетти. Мы не будем ничего праздновать, обещаю.
— И что же мы будем делать?
— Хм… Выпьем по бокалу шампанского, или вина. Поговорим.
— Я лекарства принимаю, Джагхед. Мне нельзя пить.
«Идиот. Безмозглый идиот».
— Прости, я как-то не подумал об этом.
Бетти слабо улыбается.
— Проехали. Все нормально.
Джагхед чувствует, что все летит к чертям. Они говорят меньше минуты, а он уже выглядит полным придурком в её глазах. От нервов ему становится невыносимо жарко, ладони начинают потеть, и он торопливо прячет их в карманы джинс.
— Слушай, Бетти, я совсем не то собирался сказать.
— Так говори, что собирался. Я слушаю.
— Я хотел, чтоб мы поехали в бар и…провели этот вечер вместе. Поговорили бы, съели по коробочке китайской лапши. Раньше мы всегда так делали, знаешь…
— Ели китайскую лапшу?
Джагхед улыбается, потому что это же делает и Бетти.
— Проводили время вместе. В этом баре.
— О, ясно. Хм…даже не знаю, что сказать. А там очень шумно?
— Нет, сегодня там очень тихо. Правда.
Бетти с сомнением прищуривается.
— В баре и тихо? Верится с трудом, знаешь ли.
— Нет, правда, сегодня там…хм…типа выходной.
«Какого хрена он несёт? Там же гребанная вечеринка! Господи, нужно все отменять, немедленно!»
— Значит будем только мы?
— Да, только мы. И больше никого. Правда.
Он умолкает: не нужно так часто повторять «правда». Если слишком часто твердить «правда, правда», то создаётся впечатление, что на самом деле «неправда».
— Но если в баре выходной, то как нас туда впустят? — спрашивает Бетти, озадаченно хмуря лоб.
— О, это не проблема, — торопливо отвечает Джагхед. — Я уже все устроил.
— Хм…ладно. Но мы точно будем вдвоём?
— Да, точно. Только мы и больше никого.
— Хорошо. Просто мне не хочется быть сейчас в толпе, понимаешь?
«Да нет там никакой толпы. Только Свит, Тони, Пенни, Фангс да Кевин, если он, конечно, придёт. Она их знает, они ведь навещали её в больнице. Неужели она будет не рада их видеть?»
— Я понимаю, Бетти. Не будет никакой толпы. Обещаю.
Она поджимает губы в мимолетной улыбке.
— Ладно.
— Значит ты согласна?
— Да, почему бы и нет.
— Круто! Тогда…хм…я возьму у отца машину. Не хочу морозить тебя на байке.
— Вау, а у тебя есть байк?
Джагхед смущенно чешет кончик носа.
— Да, «Ducati». Отец подарил два года назад.
Бетти со знанием дела качает головой.
— О, «Ducati» это серьёзно. У них крутые байки.
Джагхед ждёт, что она добавит что-то вроде «хотела бы я прокатиться на таком», но девушка говорит совершенно другое:
— Ладно, хм…дашь мне немного времени? Нужно переодеться и все такое…
Он еле сдерживается, чтоб не ляпнуть «ты итак выглядишь чудесно». В оверсайз футболке с Губкой Бобом и светло-серых спортивных штанах. Со смешным пучком на голове и без грамма косметики. Есть ещё кое-что, но он предпочитает этого не замечать. Это такой оптический фокус, когда ты любишь человека настолько, что не видишь в нем никаких, даже самых явных изъянов.
— Да, конечно. Я подожду тебя в гостиной.
Бетти ничего не говорит, лишь дергает уголком губ в некоем подобии улыбки и закрывает дверь. Джагхед остаётся стоять в коридорчике в смешанных чувствах. С одной стороны он рад, что Бетти согласилась поехать с ним, а с другой его одолевает смутная тревога. Слишком уж она была мила с ним, шутила и даже не отводила глаз, как это было вчера утром и за ужином. Неужели здесь замешана Элис? Она поговорила с ней? Убедила дать ему ещё один шанс? Нужно расспросить ее. Черт, хорошо бы это в самом деле оказалось правдой.
Ободренный своей маленькой победой, Джагхед направляется вниз, в надежде, что отец уже вернулся с работы. А еще нужно решить один щекотливый вопрос… Спустившись на один лестничный пролет, он останавливается на крошечном пятачке, чтоб сделать звонок.
Трубку поднимают практически сразу. Сначала в ней появляется громкая музыка, а уже после — голос Свит Пи. Тоже громкий и чересчур возбуждённый.
— Хэй, Джаг! Ну и где вы? У нас все готово.
— Скоро будем, но…
— Ускоряйтесь, а то Фангс уже все канапе сожрал. — Свит хохочет. — Скоро и до торта доберется.
— Может дослушаешь?
— Что дослушать?
— Планы изменились, вот что. Никакого торта и канапе. Мы приедем, но вечеринки не будет.
— Ты пошутил что ли? В каком смысле — не будет?
— В прямом, Свит. Бетти не хочет.
— Вот дерьмо…
Несколько секунд Свит просто дышит в трубку. Джагу вдруг становится так стыдно перед ним, да и перед всеми своими друзьями, которые с таким воодушевлением готовились к этой вечеринке. Они все скучали по Бетти не меньше, чем он сам, и так радовались возможности провести с ней время. Дьявол, и почему все так сложно? Он отчего-то был уверен, что Бетти будет совсем не против, а сейчас… На мгновение ему представляются лица Пенни и Кевина, которые так упорно предрекали провал всей затеи. Выходит, они были правы, а он облажался. А может все-таки стоит рискнуть?
— Эй, Свит, ты слышишь?
— Ага. Дерьмо, и что теперь делать? Все уже настроены и вообще…
— Да, я понимаю. — Джагхед тяжко вздыхает. — Ладно, вот как мы поступим. Пусть все остаётся как есть, но когда Бетти появится, вы…короче, ведите себя сдержанней. Понимаешь, о чем я?
— Знаешь что, я может и качок, но далеко не тупой.
Джагхед усмехается.
— Правда? А на Рождество ты по-другому говорил.
— Да пошёл ты.
Перед Рождеством Тони жирно намекнула Свиту, что хочет в подарок золотой браслетик, который увидела в одном ювелирном магазине. У Свита имелись кое-какие сбережения и он даже собирался потратить их на подарок любимой девушке, но к несчастью на его драгоценном байке полетел инжектор и все деньги этот гений спустил на ремонт. В итоге, вместо обещанного браслета на Рождество Топаз получила какую-то кружевную тряпку из местного секс-шопа. Посоветовав горе-бойфренду надеть это тряпье на свой обожаемый байк и трахать его сколько влезет, Топаз выставила Свита на мороз, и тому пришлось потом неделю обитать в трейлере у Фогарти.
— Ладно, слушай сюда, — говорит Джагхед, все ещё улыбаясь своим мыслям. — Скажи Топаз, что её выступление отменяется. Никакого торта, ясно? И громкой музыки.
— Чёрт, она весь день тут распевалась. Здорово достала, если честно.
— Ничего, споет в другой раз.
— Ладно, скажу. Эй, а плакаты? А шарики? Их что, нужно убрать?
Джаг пару секунд размышляет.
— Нет, пусть остаются. От них вреда не будет.
Свит с облегчением сопит в трубку.
— Аллилуйа, а то Фангс бы не пережил этого. Он их весь день надувал.
Джагхед снова усмехается, представив себе картину этого процесса.
— Ладно, мне пора. Ты все понял?
— Вести себя сдержанней. Я понял.
— Молоток. Ладно, скоро увидимся.
— Эй, Джаг, постой. Так что там с Бетти? Она…ну…очень изменилась?
— Да, брат. Она изменилась.
— Все хреново или очень хреново?
— Не знаю. Кажется, просто хреново.
— Дерьмо… Но ты не кисни. Все только начинается, понял?
— Да. Все только начинается.
Игра теряет свою убедительность, потому Джагхед решает заканчивать разговор. Все только начинается… Лозунг, достойный предвыборной агитации — чересчур оптимистичный и абсолютно голословный. Ему хочется верить, что слова Свита в самом деле окажутся пророческими, но отчего-то в сердце засела острая игла сомнения, отравляющая все его существо. Эта мысль так угнетает его, что он с силой прогоняет её и вместо этого начинает думать о друзьях, об ароматических свечах, о том, как лучше завести разговор с Бетти и как взбесившийся пульс болью отзывается в висках, когда он спускается по лестнице.
~~~
— Всем привет.
Джагхед заходит на кухню, вдыхая головокружительные ароматы, витающие в воздухе. На плите в большой сковороде что-то задорно шкварчит, и чувство голода, преследующее его на протяжении всего дня моментально заостряется.